Летний лагерь. Любовь

«У нас была команда из 6 человек. Лагерь мы сделали, как и зимой – две смены параллельно, одну смену для детей помладше (от 3 до 8 лет), а вторую для тех кто старше. Всего в сумме было около 30 участников.

Для меня этот ПВР самый комфортный по условиям. На семью часто дают по много комнат, это достаточно хорошая привилегия по сравнению с другими ПВР. Там достаточно комфортно по питанию. И это центр города, самый центр Твери. Один из важных моментов — сейчас это делают центральным ПВР, туда привозят людей из закрывающихся ПВР, и туда например приехали люди из Артемовска. Как гостиница она прекратила свое существование в начале лета. Долго это работало как ПВР только на 2х этажах, а сейчас все это расширяется.

На второй день мы с Ульяной обошли комнаты с новыми людьми, рассказали подробнее про лагерь. Какая-то часть из них начала приходить, им конечно это было актуально с той точки зрения пережитого стресса. С другой стороны, мы увидели бытовые вещи, которые мы не застали в прошлом году – люди часто нуждаются в самом необходимом, идет оформление документов (нам вдруг говорили – «освободите этаж, у нас сегодня фото на паспорт, или встреча со Сбербанком»). В чате всегда присылают подробную информацию, что когда надо сделать. Проходят собрания, где объясняют где получить выплаты, пенсию и т.д. С одной стороны много помощи, с другой — именно на момент приезда большого количества новых людей убрали врача, который был весь год… В ПВР есть несколько чатов в телеграмме, есть чат с директором, есть чат Афиша ПВР, где рулит Саша, он тоже очень активный, каждый день что-то пишут».

«Еще в прошлом году все люди зачислились в школы на 1-2 класса младше, кто-то пошел в школу в первый раз – не ходил из-за ковида, потом из-за обстоятельств, потом из-за войны… Кому-то нужна была коррекционная школа. Кого-то понизили на класс уже в ходе учебы. По программе идут достаточно тяжело, но так или иначе они устроены в школы.

Абсолютное большинство, кроме одной семьи, не уехали, все живут в этом же ПВР и хотят продолжать. Некоторые люди из наиболее активных семей находят возможности в ближайший год уехать, кто-то в другие регионы России, где есть какие-то зацепки, кто-то вернуться в Мариуполь. Работают не все. Есть люди, которые не пробовали работать и раньше, и они получили определенный комфорт, но это уже меньшинство. Несколько поколений никогда не пробовали работать, куда-то уехать из Мариуполя, потому что была возможность жить достаточно маргинально долгое время, не привлекая внимания опеки, соц служб. Я не думала, что буду так мыслить… Но раз это все так получилось, то почему бы детям не выключиться из этого? Сейчас большая часть работает и откладывает, на каких-то сервисных работах – продавцы, уборка. Сейчас с новыми там 150 или 160 человек».

«Какая наша задача? Мне кажется важным, чтобы неадаптированность к жизни взрослых остановилась на детях. Глобально очень хочется, чтобы эта беспомощность не повторилась. Поэтому мы хотели пообщаться с ними за время лагеря про практические вещи, которые по разным причинам не удается освоить в семье. Про профессии, про деньги, про развитие себя для разных ситуаций, про дополнительные занятии, про то, чем можно заниматься в жизни, чтобы на это жить. Мы пытались через это строить программу».

«Саша была осенью, и была сейчас, и она отметила, что дети не имеют доп увлечений кроме школ, потому что ПВР закрывает всю потребность в социальных коммуникациях».

«Норма их коммуникаций бывает жестка и агрессивна. Они вообще-то добрые, но иногда чтобы поинтенсивнее пообщаться, можно подразнить другого, чтобы он погнался за тобой с веником… Но это не конструктивно! В этом нет конфликта, но есть такая «радость общения». Если мы говорим про интеграцию в конкурентную среду, то из-за такой формы общения он будет отторгнут, не из-за исторического прошлого, а просто из-за формы общения».

«Я первый раз в детском лагере, поэтому у меня нет общей картины, не с чем сравнивать. То что для меня было ярко видно – открытость детей к общению. Огромный запрос на контакт с другим устойчивым взрослым. Они хотят обсудить много историй, начиная от простых бытовых вопросов как разрулить конфликт, до более больших вопросов кем стать и т.д.»

«Это не про детей, а про родителей – возможно им тоже было бы классно простроить отношения… Может быть, хотя бы проговорить правила? То что мы говорим – это актуально для многих детей, но конечно не только для них. Например, у одной мамы есть конфликт с остальными взрослыми, и девочке тоже сложно».

«Может быть, заходить через волонтерство, через более активную позицию, когда они смогут вкладывать в других, возможно это поможет сформировать более сильную, уверенную позицию? Я думала, что необязательно, чтобы мы приезжали и погружали их, нужно просто чтобы у них была возможность делать добрые дела».

«С малышами сидела я, это было 2-3 часа в день. Вся моя деятельность сводилась к тому, что я тушила пожар. Детей было 7-10, это была развлекательная история, поучительная история у меня не получилась совсем. Если самым младшим детям заходит коллективная история, то более старшие хотят больше самостоятельности. У меня возникла проблема, как вовлечь девочку 9 лет? Она очень хотела сама что-то сделать. Аня подсказала мне предложить старшим девочкам создать квест для всех, они сделали и были безумно горды собой, все носились по коридорам. Это то, про что мы говорили в контексте старших: быть полезными для других».

«Мы делали настольную игру, сделали коллективную историю про лето: мы взяли огромный ватман, нарисовали огромного павлина и вклеивали туда веера, где все дети написали свои пожелания про лето. Что они хотят? Купаться! Бегать по траве, по цветочкам, брызгать водой в маму, провести время со своими родителями и улыбаться. Как самые обычные дети! Это теперь висит на стене, и висит огромный коллаж, который мы сделали все вместе. Потом приехала Саша на последние два дня, и она у меня немного забрала детей – это был мастер класс по кулинарии, который дети так ждали».

«Там можно купаться в Волге, но мы не можем вести их туда без родителей. Там есть фонтаны, и они отлично там купаются, но родители могут быть расстроены, что намокла одежда… Дети очень открытые, а родители часто закрытые, контролирующие».

«Они меня удивили кроме открытости тем, что у них есть навыки коллективности, команды – они слышат и видят, мониторят друг друга. У старших не так, у них больше индивидуализма А у малышей есть ощущение большой семьи. Кому-то 9 , а кому-то 4, но они нормально взаимодействуют, подстраиваясь друг под друга».

«Я лепила с детьми разных животных, и взяла книгу про Ноя, они первый раз слышат эту легенду, она их удивляет, они вообще не знают, что это за потоп и т.д.»

«Я взяла с собой калимбу. Я подумала, что если есть те дети, у кого откликается музыка и математика- они откликнутся. Одну девочку она заинтересовала, но вообще нет. Отлично зашли мандалы».

«Перестали участвовать 2 девочки, которые раньше участвовали. У меня двоякое ощущение – как будто они выросли и достаточно сепарировались, и не нуждаются в нас. Мы встречались в коридоре, и я видела, что у них есть свои дела, у них все ок».

«Впервые у нас была со своей программой Маргарита. Это была серия мастер-классов по кинематографу».

«Да, мы совершенно случайно познакомиись с Аней, и я присоединилась к этому проекту. Вообще я профессиональный кинорежиссер, режиссер документального и антропологического кино. В первый день я немного рассказала теории – свет, запись и т.д., остальные дни мы снимали и монтировали. В итоге получилось 4 фильма: документальный, репортаж, фильм ужасов и социальная драма. Я занималась со старшими, мне очень понравился элемент хаоса и импровизации. Они легко говорят: нет, это не интерсно, давайте по другому. Я поняла: ок, можно выкинуть свой план и действовать по ситуации. Я довольна их иницативностью и заинтересованностью. У меня был пул детей, кто-то сразу выделился в автономную группу, я им дала технику, показала приемы, и они пошли сами снимать, монтировать и показывать. С кем-то мы снимали вместе, причем приходилось подстраиваться на ходу – то уезжали актеры, то что-то еще случалось

Девочка Люба снимала документальный фильм. И с ее сестрой мы снимали репортаж по музею. Социальную драму мы монтировали с создателем. Что я могу сказать в качестве итога? Что дали им эти занятия? Это полезная тема, потому что сейчас все снимают видео, и знать определенные приемы - это полезно. Я прямо видела, что они многое узнали и запомнили, и сейчас, когда они будут смотреть фильмы, они увидят результат, какие приемы использовались во время съемки и как то выглядит. Порадовало, что и некоторые взрослые заинтересовались, один папа написал с просьбой проконсультировать его, как что-то делать, так что волна интереса захватила еще и взрослых.

По поводу детей у меня есть небольшой фитбек, но я не знаю, насколько он легитимен. Я была набегами, приходила только на свои мастерклассы. По своим наблюдениям я могу сказать, что дети совершенно открытые и контактные, на моей памяти был только один конфликт. Мне кажется, что если кому-то там нужна психологическая помощь, то нужно обеспечить работу с психологом. Но самое главное - важно заинтересовать детей будущим, чтобы у них была идея какого-то будущего. Приятно находиться в закрытом ПВР со своими людьми, своими правилами и т.д. Но пора бы чем-то заинтересоваться вовне и что-то реально думать в эту сторону. Придумать себе работу мечты и идти к ней.

Мы все это отсмотрели, были показы. Было даже несколько показов – сначала страшилка. На втором показе не было меня, на нем показывали социальную драму и еще раз показывали фильм ужасов. Третий показ – документальный фильм.

Любе 12 лет, она не ходила в школу до приезда в Тверь, у нее разные ментальные особенности и она не была вербальна до прошлого года. Это максимально классная работа! Она снимала то, что ей хочется, как ей хочется показать. Документальный фильм о летнем лагере, причем очень вовремя снятый, потому что через день следы этого лагеря убрали. Это была история, которая рассказана от первого лица.

Я сейчас не снимаю ничего про беженцев, потому что любой фильм может подставить людей. Это большая ответственность. Известны случаи, когда документальный фильм ломал человеку жизнь. Это была работа для детей и работа самих детей. Я сразу решила: мы будем это делать с детьми для детей, и аудитория- это сами дети. Они сами занимались гримами и всем остальным. Они делали это для себя и для своих друзей. Я думала Люба будет стесняться, но она так радостно спросила: «Что, его все увидят?» Она была в приятном возбуждении. Она сказала, что снимала для бабушки. Бабушка одобрила».

«В Твери есть еще ПВР, и в прошлом лагере я ставила на то, чтобы их познакомить, и люди из разных ПВР увидели друг друга. В этом лагере хотелось сделать встречу с уличными мероприятиями. Но их не отпустили родители. Момент знакомства закрыт прошлой сменой, но еще раз встретиться вместе пока не получилось, хотя об этом постоянно спрашивали и писали люди. Большинство людей не отпустили родители, а остальные не поехали в знак поддержки».

«Со старшими, как и во все другие смены, были мастер классы и конкретные занятия, а в середине дня общие мероприятия, как телеигра или квест.

Я проводила кулинарию в формате командной работы. Проводила инсталляцию: мы имели определенный набор самых разных подручных предметов, обсуждали какую-то тему, входили в нее через текст, и делали образы слов. В первый раз это была «судьба», а второй раз «ненависть», но многие люди, оттолкнувшись от этого, сделали инсталляции любви. Кто-то совместил любовь и ненависть, а кто-то ушел в любовь. И мы сделали Музей любви и ненависти. Про это как раз и был снят фильм – репортаж. Жаль, что это помещение у нас было не все время, и несколько раз приходилось быстро все убирать. Делали слейк лайн. В один из показов включили запись того, как Ульяна записывала аудио книгу с участниками лагеря».

«Это была книга «Вредные советы» Остера. Сначала мы почитали другую книгу и вообще посмотрели, как работает выразительное чтение вслух, как это можно добавлять разными звуками. А потом мы взяли по одному из «вредных советов», и у каждого была своя маленькая роль – кто-то прочитал как комик, как трагик, кто-то кричал на стадионе, кто-то рассказывал по секрету. Вообще моей темой было по утрам вымотать детей, потому что у них было много энергии и ее надо было куда-то девать. Я делала «Бегущий город», аудио книгу и кольца из проволоки.

Был мастер-класс по стартапам, и дети правда старались подстроиться под потребителя, у них было много классных идей. А еще была очень красивая история про Нахиду».

«Мы старались достаточно много говорить про финансы, карьерные возможности в будущем, и включали это в формат игр. Мы делали мастер класс по стартапам. У них был небольшой стартовый капитал, и мы продавали разные формы бизнеса, и им приходилось так или иначе коллаборироваться и приходить на выручку, пользоваться услугами друг друга. А на остатки выручки мы распродали материалы лагеря и разные вещи».

«Классно, что люди действительно как-то включились и старались зарабатывать, и некоторые продолжили делать какие-то бизнесы вне игры, например брат и сестра делали лимонадный ларек, они пробовали разные вкусы, и они пробовали продолжать потом, обеспечивали нам своего рода кейтеринг».

«Что изменилось за год? Вне смен у нас сохраняется достаточно близкое общение, но это не от хорошей жизни. Не нужно было бы так много коммуникации, если бы какие-то вопросы могли закрывать те взрослые, которые находятся в ПВР».

«У нас не было перерыва в год, чтобы отследить изменения, но если попробовать прицельно вспомнить, то очевидно что был виден уровень стресса и другое психологическое состояние. А сейчас люди адаптировались и у них есть социум, и они ощущают себя более комфортно. Они достаточно изолированы, по-прежнему не особо находят друзей в школах. Но у некоторых детей периодически появляются друзья во дворе. Неплохо пошла коммуникация между ПВР».

«Дети стали больше делиться своим болезненным опытом. На некоторые темы зимой они вообще не заходили, только мельком, а сейчас они сами на это выходили».

«А мне показалось, что меньше, потому что прошлым летом было очень много военных историй, а потом долго этого не было, но сейчас проскальзывало».

«В целом, постоянная работа с одними и теми же людьми – это меньшие затраты на подготовку, и можно пристально делать вещи под конкретных людей».