Подробности - во фрагментах их командного интервью.
Мы стараемся не рассказывать личных историй и не публиковать личных фото участников лагерей для защиты персональных данных. Зато мы приводим фрагменты рассказа команды в виде прямой речи, которая создает эффект присутствия и позволяет хотя бы немного почувствовать, что мы делаем, и как наши планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Команда и место
«Наша команда была 6 человек, мы все из школы «Бюллербю». Практически «Островная» команда, все как мы любим. Нам было проще, потому что мы все друг друга знаем.
В Челябинске такая же ситуация, как например в Казани - есть небольшие разрозненные мелкие ПВР, сколько –то семей в том, столько-то в другом. Это просто гостиницы города, которые выделяют какие-то места, у них такая социальная разнарядка. Это ПВР без площадки, без своей территории…
Но у них интересная система, похоже на всем Урале - в Магнитогорске, в Екатеринбурге. Они стараются сразу не селить туда, а чтобы беженцы попадали к родственникам, или помогают что-то снять. Стараются, чтобы люди не сидели в ПВРах. Их курируют разные организации, мы общались со всеми через Уполномоченного по правам ребенка, она привлекала социальные службы».
«В той гостинице, где мы были - им спустили разнарядку, что у вас проходит лагерь, и они выделили нам две комнатушки. При этом те дети, которые у них жили, к сожалению уже разъехались по другим лагерям. Из других ПВР кто-то боялся приезжать, кому-то тяжело ехать. Они обзванивали, приглашали всех. Они говорили, что было бы побольше времени – мы бы даже бюджет нашли, а так они оплатили обеды тем, кто приезжал. Говорили: «У нас дети болтались 2 месяца, а теперь они уехали, а вы приехали»… Один мальчик был с нами сначала, а потом его папа получил отпуск, и они уехали. Очень много сейчас выделяют путевок в разные области, санатории, даже на юга, в Питер и т.д.»
«Мы сломали мозг, когда увидели эти две маленькие комнатки, отель с белыми салфеточками, бизнес – стиль…. Это был сюр. Но когда нашли рядом сквер, все совпало классно - полдня там, полдня там. Хотя там такое советское проектирование – игровая площадка все раскаленная, вся тень падает на проезжую часть. Горки, на которых дети обожгли попу…»
Дети и родители
«В итоге все, с кем мы познакомились – это 9 человек – 8 детей и мама. Она была полноценно нашей подопечной, научилась с нами играть, занималась йогой. Она сказала, что на время лагеря у нас появилась цель в жизни - вечером мы идем домой спать, чтобы утром пойти в лагерь. Она за два месяца только стала приходить в норму, появилась база под ногами, и лагерь как раз дал ей ощущение, что вокруг люди. Мы ее приободрили, она стала оформлять какие-то документы».
«Она никуда не могла уйти, ей не позволяли нервы. Она боялась даже чтобы мы ушли с ним в парк, а она подошла бы попозже. Растерянный взрослый человек в чужом городе. А в конце получилось ее расслабить, она стала общаться по-другому, более уверенная».
«А вторую маму мы связали с чиновниками. Там непростая ситуация, ей надо оформлять много документов. При этом она каждый день читает сводки и надеется, что может быть не надо оставаться».
«Она сидит и чего-то ждет. Она потеряна. Ребенок не самый простой, она не может с ним даже выйти оформить документы. Если бы мы еще на неделю остались, мы бы помогли ей все оформить».
«Квартира у них не пострадала, она рассчитывает вернуться, и каждое утро она решает – «Сегодня мы билет покупать не будем, сегодня еще рано».
«Им говорят: «У вас остался месяц, обзаводитесь теплыми вещами». Для них это шок».
«Ей нужна консультационная и информационная поддержка. Бюрократия есть везде».
«Одна бабушка была спокойная, привела 3х летку и ушла. Была бабушка ворчливая, что вот мне 2 часа ехать, в итоге мы договорились, что наши старшие будут отвозить – привозить».
«А дети? Им нужно занятие, им скучно. Кто-то живет с бабушками. Образуются связи, они пытаются контачить друг с другом, как-то общаются. Надо отправлять детей в школу, а они даже не знают, что туда надо… Даже те кто в ПВРах, они до осени точно остаются. Но все очень ждут, что не придется идти в школу».
«Каждый день начинается с того, что сегодня мы еще не едем. Кто-то думает на всякий случай сделать гражданство. Но все хотят вернуться».
«Им нужна психологическая поддержка и правовая. Люди простые, они в принципе не знают о возможностях».
«Родители не сразу соглашаются, им сложно отправить детей, даже иногда сложно оставить с кем-то. Если ты выпал из тяжелого места, это понятно».
«В начале родители спрашивали, кто мы такие, есть ли у нас справки и медкнижки? А потом все расслабились».
«Наш стиль общения их привлек, мы им говорим - вы же наверное все это знаете, Гипенрейтер, теория привязанности? Они сказали ооо, скиньте нам список литературы».
«Рассказали им про заочное образование. Им в диковинку было, что можно не затыкать детей, давать им плакать».
«Люди из глубинки. Родители говорят: «Конечно, дети маленькие, мы с ними» – и садятся на лавку, говорят между собой, а дети играют одни со мной».
«Родители потом тепло отозвались. Они насмотрелись - как это вы так общаетесь с детьми, не повышаете голос? Для них это было шоком. То, что с ребенком можно поиграть - это новинка».
«Дети отличаются иногда акцентом, может быть игры немного другие, но в целом совершенно такие же, как местные».
«Остаюсь при своем мнении еще из первого лагеря, что они хорошо физически развиты, а какие-то правила, сложные комбинации не втыкают. Я говорю, что эта игра на этот возраст, но реально надо брать на 2-3 года проще. Это не страновая разница, а город – глубинка. Они знают игры - либо карты либо Уно. И книжки они не читают…»
Что делали
«У нас получилось индивидуальное общение. Тем, кто дошел, мы помогли».
«Мы были с ними с 10 утра до 6 вечера. Ребенок никогда не находился один. С одним одно, с другим другое. Они напитались личным общением, личным контактом».
«Нам пришлось очень сильно поработать мозгом. У нас было 2 маленькие комнатки. В первый день пришли 2 подростка, два 10-летки и маленькая девочка 4 лет. Стали делать объединенные игры, «Пиф-паф лягушка», мне удалось втянуть и родителей. Делали друг у друга на голове, но я уходила в другую комнату. Потом мы с маленьким мальчиком научились выходить есть булочку. Нашли сквер для прогулок».
«Голубей кормили, много настолок, лапта. Местные сказали, что в сквере голая аллея и деревья. Но потом оказалось, что там внутри такая классная полянка. Была адская жара. Мы купили рулон строительной пенки, и там полдня валялись. Играли, квест делали с поиском арбуза. Никто нас не парил».
«Подростки не задержались, хотя у нас были свои подростки. А вот средние и мелкие да. Мы много играли, мастерили, изрезали кучу картона. Мы занимались нон стоп, но так как нас было много, мы делились, и можно было отдохнуть».
«По-хорошему это получилась многодетная семья, или семейный лагерь».
«У нас была определенность – каждый день мы примерно делаем это, примерно начинаем во столько. Речь у него не очень хорошо развита, но словарь абсценентной лексики развит лучше. Мы говорили, что мы здесь так не говорим. Он пытался драться, но мы этого не давали. Все равно какие-то рамки были. Так же как в наших школах, какие-то правила есть, общий режим есть».
«Родители спросили: «А что это было? Какое веселье, какое лето??» Но я уже в первый день их втянула в какие-то хороводы, игры, активно шутила с ними».
«Детям постарше видно, что это в новинку, но они расцветают, сразу возникает контакт. Это приятно. Это тоже такое небольшое окошко».
«Мама говорит - ты упадешь, ты не сможешь! Но мы стали играть в вышибалы, и у него оказался такой удар! Он играл с нами на уровне. Он реально вышибал, сначала мы поддавались, а потом нет. Единственное отличие – он очень сильно расстраивался, если его вышибали , или если ему не доставался мяч».
Финансовый отчёт о смене.