Подробности читайте в рассказе команды Дмитрия и Лены. В конце два бонус-трека.
Мы стараемся не рассказывать личных историй и не публиковать личных фото участников лагерей для защиты персональных данных. Зато мы приводим фрагменты рассказа команды в виде прямой речи, которая создает эффект присутствия и позволяет хотя бы немного почувствовать, что мы делаем, и как наши планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Команда и площадка
«Я учитель истории в сельской школе, работаю учителем истории 15 лет. О «Свободной птице» узнал от коллеги, московского учителя Саши, который был на одной из смен. Мы с ним коллеги, члены профсоюза «Учитель». Я немного поволонтерил в другом ПВР в Нижегородской области, потом Вера предложила стать директором, и я согласился.
Как директор я бы справился, а вот волонтером - нет. Команда была молодцы! У меня бы не хватило сил работать так с утра до вечера. Я учитель, немного уже устал от всех этих вещей… Всего было 5 волонтеров, я шестой.
Команда - в кавычках нижегородцы, они тут учатся, но все из разных городов: Лена из Североуральска, Настя из Красноярска, Ваня из Выксы, Алиса из Рязани, Катя из Павлово. Нижегородская Вышка, студенты одного факультета, филологи, но разных курсов».
«У нас есть инициативный преподаватель, Мария Марковна Гельфонд, она предложила нам поучаствовать, говорила об этом еще в начале лета. Для нас это отличная практика и хорошее дело».
«Знают ли, помогают в области беженцам? По-разному. Люди знают, что в городе есть беженцы, приехали из Украины. Но не знают названия ПВР. Очень подробной информации среди горожан нет. Хотя пока мы там были, люди приезжают, оказывают помощь. Рекламы помощи беженцам нет, но вот например директор нашей школы проявлял весной инициативу, пытался занять этих детей, через систему советников по воспитанию, но не очень взлетело.
Этим занимается соцзащита, народного движения организации помощи нет. Хотя одна мама говорила, что приходили из городской школы девочки – старшеклассницы и пытались играть с детьми на площадке, но это не была устойчивая инициатива».
«В начале лета детей отправили по лагерям, соцзащита приезжала подарила рюкзаки в школу, от зам главы администрации карандаши».
«В общем, дети были не заняты, они бегали по коридорам. Мы взяли детей, и в ПВР установилась тишина. Они были рады нам».
«Дети бесились в этом ПВР, бегали по всему зданию, не знали чем себя занять. Причем возможности заниматься тем, что мы делали, были по отдельности. Но группы не организовывались».
«Я живу в глубинке, у нас эта тема практически не поднималась, я мало что знала о беженцах, мое знакомство произошло уже в Нижнем. Я весной занималась с девочкой английским из ПВР в Нижнем. Я какое-то время туда ходила и поняла, что есть люди, оторванные от дома. Они в подвешенном состоянии и не знают, что их ждет в будущем».
«Тут я познакомилась с условиями, и поняла что не все так комфортно. А детям нужно пространство, где они могут играть, развиваться. В Нижнем рядом с ПВР очень шумная трасса, там вообще нельзя выйти и расслабиться. Здесь тоже была проблема, что как только мы выходим на улицу, там асфальт и машины. Первое время мы поддались на искушение и начали играть на этой площадке, но уже в первый вечер мы поняли, что этого делать не стоило. Мы начали искать выход. Нашли парк очень красивый с видом на реку, а в паре минут была детская площадка».
«Мы выезжали два раза в мою школу. В это время в городе открыли аттракционы, и администрация договорилась с бизнесменом, он пустил их бесплатно. Мы ходили в краеведческий музей, в парк. Много времени провели в городе и за городом».
«Я посмотрел заранее ПВР и увидел, что там мало места. Я обратился к директору той школы, где я работаю, и попросил воспользоваться спорт залом. Там мячи, скакалки, другой инвентарь. Мы организовали для них спортивный праздник, соревнования. Два раза мы ездили в школу. Один раз устроили состязания, волейбол. На второй день устроили дискотеку в актовом зале.
Школа - это пространство и оборудование. Да и просто прокатиться по городу на автобусе было здорово. Я сомневался, что поедет большая часть, но поехали все, даже те кто не ходили на другие занятия. Учитель физукультуры нам помогал, мой коллега, он приехал и помог организовать спорт.
У нас есть еще такая штука - Точка роста, это такой специальный кабинет, красивый, современный, там есть всякие необычные вещи, роботы. Тоже я попросил коллегу, он готов был помочь, но было очень жарко.
Кто-то из коллег откликнулся, а кто-то спросил, а сколько у вас платят. И это нормально. Директор откликнулся, дал нам маты, на них девчонки спали на квартире (мне родственники дали квартиру, я привез маты, они там расположились, условия спартанские, не было холодильника, но говорят что было уютно). Здесь сыграло роль то, что директор моей школы бывший военный, патриот, ему очень сильно хотелось детям и родителям, которые сюда приехали, показать что мы, россияне, нормальные люди. Это действительно искренне. Мы часто с ним расходимся во взглядах, но мы находим контакт. Он даже очень хотел, чтобы мы больше приезжали в школу.
Я не просто работаю в школе, я активист профсоюза «Учитель», веду активную работу, которая может быть не нравится администрации, наш район звучит. Я боялся, что мне откажут быть директором, но никто не отказал и поддержали. У нас совершенно разные мнения, но в этом моменте все это подзабылось».
Дети и взрослые
«Мы познакомились с детьми 21го, заранее, так что лагерь у нас получился больше недели. Детей в ПВР было порядка 25, состав менялся, кто-то уезжал, кто-то приезжал. Костяк в районе 15 детей – остальные были или слишком маленькие, или слишком взрослые, они присоединялись иногда. Возраст примерно начальная – средняя школа, до старшей.
По общему впечатлению я могу сказать, что этот ПВР, а там проживает 25 детей и 60 взрослых, он достаточно дружный. Там есть какие-то терки, но в целом сам коллектив нормально общается. Могу предположить, что после этой недели дети нашли больше общий язык.
Я общался с людьми. Ситуация у всех разная. Все из разных мест. Кто из ДНР ЛНР, у них есть российские паспорта, и им проще устроиться на работу, они получают какие-то деньги от государства. Кто из Украины, им сложнее устроиться. Но люди ходят на работу. Их расселяют по квартирам. Не сказать, что этот процесс идет быстро, но идет. Обычно если мужчины еще физически крепкие, они могут найти работу на стройке. Есть не скажу что напряженность, но люди жаловались, что они встречались с негативом со стороны отдельных людей. Конечно они благодарны всему и вся, но… Большинство хочет вернуться домой, но есть и те, кто не хотят. И есть те, кто не могу никуда вернуться, например пожилые люди, у которых ничего нет, они вообще не представляют себе будущего».
«До нас детей выпускали из ПВР или нет, это зависит от родителей. Кто-то и всю нашу смену сопровождал своих людей. Но большинство были предоставлены сами себе. Им очень не помешало наше организующее начало».
«У меня были волнения, как нас примут и встретят сами дети. Я даже не думала про взрослых, потому что нам же сказали лагерь… Но я поняла, что это не типичный лагерь. Мы были окружены родителями, взрослыми людьми, и это достаточно интересно.
Мои опасения по поводу того, как нас примут дети, оказались совершенно беспочвенными. В первый же вечер мы уже познакомились, сложился коллектив. Я боялась, что эти дети какие-то другие. Но оказалось, что нам подружиться было очень легко. Словом, ожидания были не самыми приятными, а в реальности все оказалось прекрасно».
«На первую встречу пришли часть родителей. Они нас называли аниматорами, думали мы с детьми будем только бегать и прыгать, а надо бы еще и позаниматься перед учебным годом… У тех, кто с территории Украины, были опасения, особенно по поводу русского языка. Но мы занимались играми, и родители с этим смирились. Общее ожидание было что детей займут, что дети будут заняты, и это так и было».
«Были отдельные родители, которые дергали детей, но думаю это не было связано с пережитым стрессом. Просто отдельные мамы, которые за все, за весь кипиш, они с нами все время были и ездили, но ребенка все время дергали».
«Вообще родители были очень доброжелательно настроены и были за всё. Наоборот, они были очень рады и даже не верили, что не надо идти с детьми. Говорили «А что, можно без нас?» Иногда нас сопровождали, им было самим интересно».
«И со стороны администрации все было хорошо. Мы заранее общались, провели онлайн встречу и составили примерный план работы (хотя мы его не выполнили, только частично). Но мы его развесили в ПВР почти за неделю, со среды - с эмблемой свободной птицы, с графиком. Это сыграло свою роль, они были готовы, мы не неожиданно на них напали».
«Родители с самого начала были очень открыты. В первую встречу активно включились, даже играли в игры, им было интересно. В основном все было неплохо, несмотря на то что были ситуации, когда мы хотели, чтобы родители не так активно контролировали, чтобы дети могли активнее включиться».
«В ПВР их кормят хорошо, там одна из самых дорогих стоимостей питания. Понятно, что это не домашняя еда, они могли и отказываться, и вкусняшек им очень хотелось. Кто-то может купить, кто-то не может купить. Мы и родителей угощали. Яблоки, помидоры, огурцы им приносят, привозят местные жители».
«Хорошо у кого-то папы работают и получают зарплату, они могут себе купить. Каждый раз, когда мы приходили на площадку, там стояла большая яблоня. И там был мальчик, который хорошо лазил по деревьям. Они кричали ему: Макс, Макс, тряси яблоки! Это было любимое занятие – сами ели и угощали всех вокруг».
Что делали
«У нас даже по плану было два вида деятельности – основной и альтернативный. Основной почти не получился, все участвовали в альтернативе».
«Как говорил Дмитрий, к счастью мы вообще не учителя, не специалисты по работе с детьми. У кого-то из нас был опыт работы с детьми, но совсем небольшой. Но работа с детьми у нас получилась неплохо, потому что мы не старались кого-то заставить, а наоборот наблюдать».
«По плану мы хотели проводить что-то в формате уроков. Мы профессионалы в русском языке, литературе, английском языке, и думали, что мы будем передавать свои знания. Но оказалось, что на это низкий запрос, что это не то, что им нужно в последнюю неделю лета. К тому же они все разного возраста, и нам было сложно их сформировать.
И второй план - мы хотели сделать какой-то большой проект, как в других лагерях. Но у нас чаще всего не получалось собрать ребят в одну большую группу. Они разваливались на группки и решали, что хотят пойти играть, а эти плести, заниматься творчеством, играть в настольные игры… Зато мы точно знали, что если они с нами пошли, то им интересно. Отсутствие профессионализма мешало нам сделать что-то крупное, но позволило расположить детей и чувствовать себя более свободно».
«У меня есть опыт работы в муниципальных лагерях и лагерях при школах. И я хочу сказать, что это небо и земля. Когда начинаешь использовать все свои педагогические способности, то получается, как я сейчас понял, все не хорошо. Лето это же отдых, каникулы! Так они чувствуют себя комфортно, мы уходили дети плакали. А школьный лагерь когда заканчивается – дети выбегают и кричат ура. Я уверен, что лагерь не должен проводиться учителями. Это должны быть студенты, которые не имеют опыта школьной работы. Это должна быть свобода».
«Хорошо еще зашло для детей, для контакта мороженое, пирожные, арбуз, мы старались их радовать, вечером обязательно угощали».
«Была задумана альтернатива, настольные игры и т.д. Действительно, хорошо получилось, что ребята не педагоги со стажем. Потому что если бы я оказался в этой ситуации, у меня что-то не пошло по плану, я бы стал продавливать. Но я совершенно не вмешивался. Они очень гибко выступали, быстро переориентировались. Ну и физически они сильнее – работали с 9 до 20, на ногах все время».
«Что у нас пошло. Во-первых очень хорошо пошли все физические спортивные мероприятия, поездки в школу в спортзал. Дети были очень счастливы, что есть оборудование, комфортные условия».
«Дети были очень активными, им надо было куда-то деть свою энергию! Одна мама мне сказала, что после нашего отъезда дети еще продолжали играть, а мы уже спали сном младенца. У них очень много энергии. Мы старались придумывать спортивные игры, через не хочу делали по утрам с ними зарядку. А уже ближе к обеду они вовлекались в активную деятельность».
«Хорошо пошла творческая деятельность, плетение фенечек, из бисера и т.д. У нас четкого распределения не было, единственное, что мы знали, это что Ваня будет по спорту. Я думала, что буду учить, но я тоже большую часть времени играла в игры. Там надо было объяснить, показать как и следить, чтобы не вспыхнуло из-за мелочи.
Рисовали много. Свечка шла с переменным успехом, мы раза три ее провели. В последний раз уже она была хорошая, когда дети поняли что это, и мы купили настоящую свечку.
Стоит добавить, что было несколько маленьких ребят, и кто-то из нас постоянно был на позиции няньки. У них был старший брат, который очень хотел участвовать в лагере, но ему надо было все время следить за детьми, и он очень ответственно к этому подходил.
Это скорее были такие отношения, что мы с вами на равных, но более опытные. Мы вам поможем, объясним, как это можно сделать. Но мы будем с вами, в вашей компании, на равных. Нам помогло чувство сплоченности с ребятами, мы смогли организовать деятельность, которая отличается от того, что у них обычно, несмотря на внешнюю простоту».
Что в итоге
«Я позавчера был в ПВР. Я познакомился с родителями, продолжается общение. Там оказался человек, который интересуется историей, мы обменялись книгами».
«Мы им оставили бисер, что-то еще, они продолжают что-то делать».
«Сейчас уже школа. Там две школы рядом, они в них пошли. Они хотели в ту школу, где я работаю, но она далековато».
«Мы пытались на них воздействовать, чтобы они не ссорились. Особенность в том, что там коллектив уже сложился, и мы должны были вписать только себя. Там были сформировавшиеся конфликты, мы старались их как-то погасить, но не знаю, как это получилось. Думаю, что им должно быть теперь полегче влиться в школьную движуху, потому что мы целую неделю активно с ними занимались. Хотя могло такое быть, что мы их утомили…»
«Они стали более открытыми миру, а было много опасений по поводу школы. Мы старались эти опасения разогнать, своей деятельностью подтолкнуть их к тому, что вокруг есть много всего, чем можно заняться. И на свечке проговаривали, что школа это не страшно».
«Лагерь помог им раскрепоститься».
«Мы создали чат поддержки, туда и родители подписались, пока никто не обратился за помощью, но если будут какие-то трудности, то они обратятся».
«Это было нужно лично для меня. С 24 февраля душа была не на месте, мне было очень тяжело. Для детей это было важно, потому что хоть и маленький кусочек времени они провели весело и с пользой. Это было полезно для родителей. Это было полезно для интеграции в то общество, где они находятся. Кроме плюсов, я никаких минусов не вижу. Для команды это просто был сам по себе хороший опыт.
В целом в проекте встретились люди общих гуманистических взглядов, и оказалось, что есть много людей, которые не просто болтают, а что-то делают».
«Я благодаря этому лагерю поняла, что несмотря на различие в возрасте, национальности, происхождении, месте откуда мы родом, есть что-то, что нас объединяет. Это чувство возникло у нас сразу, с первой минуты. Может быть, это детская непосредственность, которая остается в человеке».
«С детьми все происходит сразу, и это чувство позволило нам переступить границы и начать общаться не как вожатые, не как взрослые и дети, а как друзья».
«Это не лагерь, это нечто большее, это явление, которое разрушает стереотипы».
«Мне с детьми было очень комфортно, и им тоже, несмотря на то, что мы не все реализовали что хотели. Но детям было интересно с нами все дни, и мы это чувство не отпускали».
«Когда мы уже прощались, когда дети плакали, в этих эмоциях самое важное и заключается. Для нас на будущее это и опыт и понимание того, как надо выстраивать деятельность, как привлекать ребят».
«Надеюсь, что эта история продолжится, и мы сможем попробовать себя хочется сказать не в роли вожатых или аниматоров, а в роли людей, которые готовы стать друзьями».
Бонус-трек: Рассказ о встрече в ПВР двух людей, интересующихся историей
«Эта семья очень позитивная, у них четверо детей, мама и папа. Они приехали из Северодонецка. Трое младших детей были всегда с нами, это был наш костяк. Родители, особенно папа, с нами ездили. Всесторонне развитый, интересующийся всем, что происходит, как обустроиться, как жить. Мы с ним разговорились, он мне дал книгу «Переписка председателя совета министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной Войны» в двух томах, он их купил на Авито. Я ему дал свою книгу. Я представитель левых взглядов, я ему дал книжку «Троцкий, Сталин, коммунизм». Оказалось, что у нас обоих левые взгляды, гуманистические. Я марксист, а он таких широких левых взглядов. Говорит, я не интересовался никогда политикой, я за социальную справедливость.
Он все время шутил «я санитарка»: последняя его профессия была санитар, но в Украине нет такой профессии в мужском роде.
Он себя идентифицирует как русский. Хотя с другой стороны проскакивает, что он украинец. Родился в деревне, легко говорит по-украински. Наверное на Родине он себя идентифицирует как русский, а в России как украинец. Он меня спросил что почитать, видимо интуитивно у него запрос на левую повестку.
Мне показалось, что большинство людей в ПВР, особенно старшие, точно пророссийских взглядов, и у них даже в голове нет вопроса, что кто-то может быть каких-то других взглядов. А молодежь – они просто убежали от войны. Они не пытаются выйти на политические вопросы, не выясняют взгляды. Они вообще сторонятся этих тем, скорее находятся в практической области.
С детьми мы конечно этих тем не поднимали. Но у детей постарше есть желание поделиться. Парень постарше делился с нами историей, как они покинули свой дом. Ему очень хотелось, чтобы его выслушали. Есть желание высказаться, независимо от того, как может отнестись к этому человек. Они почувствовали к нам доверие, я не думаю, что они всем стали бы это рассказывать.
Маленькие дети - им нужно забыть и продолжать развиваться. Пожилые люди очень активно разговаривают на политические темы. А те, кто помоложе, на эти темы не особо общаются».
Бонус-трек 2: практически стихотворение Веры Башмаковой, сказанное ей в конце рассказа команды об этой смене, но посвященное завершению всех смен «Свободной птицы» этим летом
«Я сейчас крутила руль и сформулировала
Всю свою жизнь я живу так, что будущее, которое я хочу, чтобы наступило – что оно уже наступило
В нашей среде девочки не должны были работать, а я работала
Я хотела путешествовать, и я начала путешествовать, ничего не ждала
Когда начались бомбежки, я все равно хотела, чтобы наступил мир. Он может быть тяжелым, но он все равно наступит
И вот в этом мире надо простраивать отношения, прежде всего с детьми
Делать островок покоя и интереса к ним
Но кроме этого я понимала, чтобы построить будущее, для этого мирного будущего мы должны показать, каким бывает мир
Мы прошли по 30 ПВРам и пообщались с 1 тыс детей, мы сделали все что могли
Я ужасно благодарна людям, которые понимали меня с полуслова
Мы отклоняли очень мало анкет, почти все люди сразу понимали, о чем идет речь
Я прокопала русло, по которому пошел поток
И я очень благодарна этому потоку
Спасибо всем людям со всех смен. Мы сделали все, что могли в этой ситуации
Для меня эта задача одна из самых важных на свете»
Финансовый отчёт о смене.