После летних лагерей мы думали: что дальше? ПВР остались, многие люди обустроились, работают, дети пошли в школу. В чем нужна наша помощь? В итоге на сегодня решили сконцентрироваться на помощи по запросу, общении с детьми и взрослыми, поддержке адаптации. А дети из Твери очень просили приехать и сделать полноценную творческую смену, как летом, и команда Ани Боклер откликнулась и снова провела классную неделю в одном из тверских ПВР. Читайте, как это было, в их небольшом командном интервью.
Мы стараемся не рассказывать личных историй и не публиковать личных фото участников лагерей для защиты персональных данных. Зато мы приводим фрагменты рассказа команды в виде прямой речи, которая создает эффект присутствия и позволяет хотя бы немного почувствовать, что мы делаем, и как наши планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Люди
«Наш осенний лагерь в Твери длился 7 дней, так же как и летняя смена. Нас было много ведущих, кто-то приезжал по одному дню или на пару дней, всего поучаствовало 6-7-8 педагогов.
Это был тот же ПВР, что и летом. Все эти дети были летом, но одна семья уехала в Мариуполь, зато присоединилась другая семья. Всего было 12-14 детей, это все дети ПВРа кроме маленьких – их еще примерно 10. Люди, по крайней мере в этой гостинице, надеются как можно больше не уезжать, так как у них есть стабильность в виде жилья, еды и возможности работать, и даже откладывать на будущее. Мало у кого есть мысли и возможности вернуться домой. Пока это жизнь в России, ПВР - это нормальный вариант для старта. Все родители работают в Твери и довольны этим. Речь о расформировании ПВР не идет, по крайней мере в течение учебного года. Они все живут с весны и планируют жить подольше».
«Одна женщина работает уборщицей в самом ПВР, это обусловлено тем, что у нее очень маленькие дети. Женщины работают в парикмахерской. Мужчины заняты в физическом труде, пром альп, один работает барабанщиком в церкви».
«Да, ему 37 лет, он учится чтобы работать тренером - я впервые увидел, что человек использует это как возможность учиться. Он так повернул, что пока есть кров и бесплатная еда, я буду учиться».
«Летом в гостинице 2 этажа раньше занимали командировочные, а сейчас там живут мобилизованные, но они не взаимодействуют».
«Многие рады, что здесь можно бесплатно ходить по кружкам, по секциям. Они из Мариуполя, с поселков рядом, много людей из сел рядом с городом, и да, получается что в Твери возможностей сильно больше».
«Волонтер Саша активно пробивает разные возможности – она из Москвы, но она взяла себе за миссию ездить в Тверь, пробивать разные театры и проходить все комнаты в гостинице, предлагать, и люди стали соглашаться, многие стали регулярно посещать театры, секции, мастер-классы, музеи».
«Был момент, когда я приехал и кто-то на кого-то шикнул, что он по-украински начал говорить, они застеснялись этого, потом мы с девочкой спели песню на украинском, и вроде все стало нормально».
«Они начали говорить про щедрилки и калядки, это был Хелоуин, и пошло обсуждение разных традиций. Я сказала, что у меня в городе люди поют щедрилки - я из Малоярославца, у нас большая ставропольская компания, и они привезли много щедрилок. Дети начали что-то говорить про эти песни, они удивились. Пошло обсуждение, знаете ли вы как будет по-украински то-то или то-то? Но не агрессивно, а из серии прихвастнуть знаниями и посмеяться».
«Они даже немного задирались: «А чего вы, русские, не знаете украинский, у вас и моря нет, у вас холодно» и т.д.»
«У Ани спрашивали слова, и я пару слов вспомнила. Между собой они говорят по-русски. Они стараются к этому привыкнуть, да и вообще это русскоязычные люди».
«Я не поднимала политические темы, из детей из самих прорывается. Они рассказывали, как они бежали… Они очень скучают по дому, потому что переехать в другое место, резко, с другим климатом…»
«Но раз уж так сложилось – они россияне. Нет тяги к украинскому».
«Напряжение есть, вплоть до драк - люди слишком долго живут близко. Это конечно сказывается и на атмосфере у детей. Дети делятся на два лагеря, которые не очень сильно дружат, но хотя бы иногда они взаимодействуют».
«Мы не могли повлиять на отношения родителей. Например, грубо увели ребенка, старшие дети запряжены чтобы смотреть за младшими, и т.д. Но я смотрю –и местный мальчик растет как трава, и его никак не обихаживают».
«Есть такая информация, что в этом ПВР люди в массе агрессивно настроены друг против друга. Готовы сдать, угрожают друг другу. Человек, с которым я работаю - он очень чувствительный, и он старается оттолкнуться от этой атмосферы».
«Разборки между детьми – не удалось сгладить. Во время лагеря они общались, а после лагеря снова у них получились две игровые. Они всю осень говорили: сделайте лагерь для нас, но не для этих. Где-то за неделю до лагеря они звонили с темой лагеря. Я говорю: вы примите решение – лагерь для всех или его не будет? Они подумали и сказали «лагерь для всех», но это не спасло ситуацию».
«Женщина из одного «лагеря» выламывала дверь женщине из другого «лагеря»… Дети говорят: ничего страшного, не переживай, у нас такое каждый день… Люди в стрессовой ситуации оказались в слишком тесном общении, общажный быт, это все из-за этого. У них нет возможности, нет никакого личного пространства… Это общага коридорного типа, с санузлом на этаже… Там нет помощи психологов и т.д.»
«А мне так не показалось, там одна семья может иметь три комнаты и в каждой свой санузел. И вот в Стрельцах, хоть поллагеря это цыгане, такого напряжения не было».
«Мы стараемся поддерживать контакты с ними. Я поддерживаю отношения с одной семьей, а так дети периодически звонят, поговорить про возможность лагеря. Маша переписывается с кем-то по вязанию».
«Меня одна девочка утешала: ты не расстраивайся, они всегда так кричат, не обращай внимание».
«Все они в стрессовой ситуации, и многие несут войну. То благо, которое происходило – это мирная жизнь, контакт с людьми, которые живут вот так нормально. Я увидела в этом большую ценность».
Школа
«В школах тоже есть напряжение, но не больше чем обычно. Многие стараются не говорить, что они живут в ПВР и они из Украины. Младшие могут вообще не говорить, а тех кто постарше - их немного гнобят. Но, несмотря на то, что некоторые дети пошли в один класс со своими соседями по ПВР, они завели знакомства и дружбу в новых школах в Твери».
«Чувствуется общее напряжение от того, что они пошли в школу. У каждого что-то внутри клокочет, нет беззаботности. Над каждым что-то такое висит, они такие непростые… Я предлагаю игру, и вдруг четверо понесли относить носки в комнату. При этом они удивительно откликались на творческие задания. Я думаю - неужели они будут это делать? А они берут и фигачат такие сложные сценки с воодушевлением… А потом что-то простое, а они раз - и ушли».
«Мне было даже немного радостно, когда они начинают фырчать, отказываться от чего-то что мы предлагали, человечески может хочется обниматься и целоваться, но педагогически это важно - человеческое достоинство и возможность отстоять свое».
«Школа их очень захватывает. Одна девочка летом увлеклась рукоделием, а с сентября она больше не смогла общаться – школа. Многие пошли с потерей года».
«Учеба идет очень сложно. Многих распределили на класс младше, многих даже после первой четверти. Это справедливо, так как многие очень слабо тянут программу. Есть кто посильнее, но всем очень сложно было перейти».
«Они очень боятся, хотят соответствовать ожиданиям, я увидела их готовность откликаться. Для меня то, что они развернулись и ушли - это классно, значит они себя чувствовали свободно. Им сложно все время быть толерантными».
«В Мариуполе девочка училась в школе с программой, в которой был упор только на те предметы, которые интересны детям. Ее перевели на класс младше, но ее это не расстроило».
«Я не увидела какой-то разницы, особенностей в том, что они беженцы. Все дело, как обычно, в мотивации. Какие-то проблемы возникали, но в целом это обычные дети, которые не все хотят учиться, вот и всё. Мы разговаривали с ними про идеальную школу, и они говорят классический набор предметов детей, которые не хотят учиться – музыка, физкульутра и ИЗО».
«Одной девочке 11 лет, она никогда ничему не училась - 1 класс корреционной школы в Мариуполе. А в Твери она в какой-то форме начала учиться. К ней в какой-то форме приходит учительница на пару часов, и она начала систематически учиться, и это очень круто. Самое удивительное, что она летом не разговаривала, а сейчас стала говорить. Говорила отрывочными словами и с большими паузами, а сейчас она может дать полноценный фидбек на день. Вчера у нас с ней состоялся полноценный диалог, она абсолютно полноценно со мной беседовала, быстро отвечала, отвечала адекватно, на контакте, обнималась».
«Больше всего таким детям важен контакт с другими, новыми людьми. То, что в лагерь приехали новые люди, то что она сменила обстановку и находится не только в семье, то что у нее есть контакт с кем-то вне семьи. У меня чувство именно такое, что ей эти перемены в принципе были в плюс. Обобщить это вряд ли можно, но в некоторых семьях это определенно так».
«Но все это справедливо для этого ПВР, который в центре города. А вот например в Стрельцах, который находится удаленно, в деревне –все сложнее».
Что делали во время смены
«Сам приезд в течение учебного года у меня не вызывает ассоциации с детскими домами. То, что лагеря приурачиваются к каникулам - это нормально».
«В этом ПВР был большой запрос от детей приехать осенью, эта тема постоянно обсуждалась, мы поддерживали связь. Было плохо то, что я не учла то, что осенние каникулы короткие, и мы заняли все их свободные дни. Надо было сделать это более разгруженно, либо давая свободное время, либо перемежая более пассивными занятиями. Но люди приходили, все более или менее всегда».
«У меня были мелкорукодельные кружки, сейчас они через полчаса выключались и шли бегать прыгать. Это осень, и они устали от школы?»
«Мне очень понравились дети своей отзывчивостью, не знаю почему они такие – вообще они выросли в такой среде, или сейчас сложная ситуация? Наверное у них есть сложности, но они восхитили меня чистотой и светом. Как будто бы это похоже на детей, с которыми я работала 10 лет назад, дети из другой эпохи».
«У одного мальчика каникулы были в другое время, но он учился до 12, и успевал на большую часть лагеря».
«У нас было расписание даже более плотное, чем летом, тк летом было более рыхлое расписание, были перерывы. Хотя на старте у нас не было расписания на весь лагерь - произошла ротация ведущих прямо в день приезда, что-то корректировалось на месте».
«В первый день делали знакомство с простой формой. Все задания мы направили на совместную творческую работу в парах. Через ребусы разыгывали ваучеры на нас, на ведущих. Например, ваучер два часа личного жениного времени, за которое он расскажет вам про аккорды. Или час прогулка с Аней по Твери, полчаса изготовление духов с Машей, и т.д. У каждого ведущего было определенное количество часов, и их можно использовать в течение смены. Такая идея родилась, потому что летом казалось, что мы были все время вместе, и не хватило личного общения».
«У нас было отдельное помещение, как и летом. Квесты зашли очень хорошо, бродилка, настольные игры. Хорошо заходили круговые игры на улице - с канатом. В один день к нам стали присоединяться другие дети с родителями в парке, потому что это был День народного единства».
«Хорошо зашло вязание шарфов, хотя это было вязание на спицах, и это было непросто».
«Да, это было сложнее, чем могло бы быть. Но бабушка Насти и Любы довязала твой шарф. Эта идея в ограниченном количестве, но заходила».
«Хорошо зашел мастер-класс по изготовлению своих игр, там было две команды, и они давали другой команде поиграть в свою игру. Получилось очень круто, я бы такую игру себе купила!»
«Хорошо шли музыкальные композиции, у нас есть много крутых видео с маленькими спектаклями».
«Женя привез много музыкальных инструментов, и они проводили джем, к нему присоединялся Андрей, папа который учится на барабанщика. Приносили звуковые установки».
«Это было очень прикольно, но не подолгу. Все, кто умеют играть, они почему-то сливались, может быть я что-то не докрутил. Когда приходил Андрей, мы колбасились, это было громко. Но я не могу сказать, что джем - это что-то, что хорошо пошло. На колокольчиках им не очень уже интересно, они хотят на гитаре, но они не очень умеют и стесняются… Хочется уже играть, а с более простых инструментов они сливаются. Для меня было открытием творческие задания и квесты, мне понравилось».
«Женя еще очень круто играл персонажей на квестах».
«Женя уехал, а я еще чуть-чуть осталась в Твери, мы переписывались и сошлись во мнении, что вообще ничего не поняли про лагерь, как это было и что это было. На финальном фитбеке в последний день все дети говорили, что хочется дальше чтобы был такой лагерь, и зимний тоже. Но вопрос зачем? Поддерживать отношения с ведущими. Не потратить каникулы просто так, а сделать что-то интересное».
«Отличие этого лагеря от летнего – то что нас было маловато, из-за того, что откликнулось мало людей, и двое не приехали в последний момент. Возможно это обострение и нет сил, мы находимся полгода в нервозности и это начинает давать плоды…»
«Я принял для себя решение, что раз у нас такой распорядок, пока была Саша я позволял себе например уходить днем работать. Мне было странно, что они какие-то вещи отвергают, но может быть они как аз стали доверять, проявляться».
«Летом они всегда помогали убираться хотя бы в этой комнате. А здесь к середине лагеря комната была доведена до такого состояния… Толка от их уборки было очень мало… Мы делали генеральную уборку, а дети не участвовали. Дети давно не жили в своем доме и просто не видят, что надо за чем-то ухаживать, делать домашнюю работу. Думаю, что они дома помогали все это делать. Вырос уровень потребительства».
«Да нет, они не убирались и летом, что сейчас, что летом полностью убирались мы!»
«Нет, летом после каждого кулинарного мастер-класса они стабильно подметали пол и убирали посуду. А сейчас для меня был контраст, что даже на кулинарке не было уборки».
«Я не теряю на этом силы, у меня наоборот это перезагрузка, отдых».
«Я не столкнулась с чем-то, что забирает ресурсы и силы».
«Аниной высокой производительности можно петь дифирамбы. Она до 2-3 ночи сочиняла квесты и игры. В Стрельцах мы часов в 8 уезжали, а тут до 10, до победного. Я увидел, что Аня это вытягивает, и я стал брать себе в середине дня кофе-брейк».
«Я не лучший пример в этом плане, потому что я и как журналист, и в социальном плане работала с группами и людьми еще более травмированными».
«Для меня это смена деятельности, и я в каких-то моментах чуть ли не принудительно вынимаю себя из привычного поведения».
«Такие вещи стоит делать только из переизбытка».
«Когда есть какая-то усталость, то можно и дров наломать. Надеюсь, что я этого не наделал. Но если бы я делал все только из избытка, то я ничего бы не делал, потому что хозяйство и дети все поглотят. Мне кажется, что на тот момент надо было сделать именно так. У меня было голодание с лета, потому что в конце лета должен был быть подмосковный лагерь, который не получился, и осталась недосказанность».
«Саша - у меня очень классное впечатление от общения с ней, от того какую она ноту принесла».
«У меня коротко получилось в этот раз. Это сильно переключает. С одной стороны это очень тяжело, а с другой это эмоциональная подзарядка. Дети очень эмоционально реагируют, им это надо, а это приятно».
«Я не волонтер, я работаю с ними как психолог, и мне очень важно было послушать вас. Очень важно, что если человек хочет изменений, он за это платит – деньгами, временем. Я четко понимаю, что те кому нужно – они всегда включаются и получат от этого включения то, что им нужно. Это в очередной раз подтвердилось, и было очень интересно наблюдать, как часть детей отсеялась. Я от этого наоборот кайфовала, потому что понимала, что те кому нужно – они остаются, а те кому не нужно».
«Для меня удивительно, что зашли текстовые мастерклассы. Саша проводила мастер классы по рукоделию, например шила рыб, и одновременно читала. Это такие разговорные занятия – обсуждения».
«При этом самое провальное занятие было - направленное на разговор. Мы разбили комнату на неровные клетки, в которых были написаны чувства, и мы хотели поговорить про эти чувства. У них были защитники и прокуроры… Это было так плохо, что это вспоминали даже на финальном фитбеке… Это была слишком вербальная игра, очень сложная, в итоге в это играли только мы сами. К тому же в этот день была напряженная динамика, с нами пошла гулять только часть детей. Зато вечером этого же дня дети сделали для нас очень большой квест по всему второму этажу, мы его прошли и выиграли приз».
«Психологическое занятие зашло и было нужно. Может быть нам стоит развивать эту тему – профессиональная психологическая поддержка. Все в этом нуждаются. Занятие с Леной – это был общий практикум. Там многие ушли, но большая группа детей остались, хотя это была не очень детская и не очень групповая практика».
«Все равно все находились в поле, просто не всем нужно такое непосредственное участие. Я не определяла тему, всё всегда случается как надо».
«В день после практикума был очень крутой теневой театр. И еще был грандиозный концерт. Я получила очень большое удовольствие».
«Ну а как же назвать наш рассказ? Ой, посмотрела фото на заставке. Там мальчик во время перетягивания команды предложил кричать: «Давай, ты сможешь!» И это кричали обе команды, друг другу. Я бы так назвала».
Финансовый отчет по этой смене смотрите здесь