Читайте подробности в интервью команды Маши Сойдовой.
Мы стараемся не рассказывать личных историй и не публиковать личных фото участников лагерей для защиты персональных данных. Зато мы приводим фрагменты рассказа команды в виде прямой речи, которая создает эффект присутствия и позволяет хотя бы немного почувствовать, что мы делаем, и как наши планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Площадка и вокруг
«У меня есть идея попробовать сделать комикс про всю эту неделю, со всеми вопросами и проблемами. Это то, о чем нужно говорить».
«Главная проблема была в пространстве - было непонятно, где заниматься с детьми. Нас посадили просто на ресепшн, там нельзя пачкать, под вечер дети расшумелись… На следующий день нам сказали что все, мы занимаемся на улице, дальше думайте что хотите. Начались долгие споры с местной администрацией.
Раньше там была игровая комната, но дети ее всю разнесли, по их словам там все было порвано, сломано, грязно… Рядом есть актовый зал, там есть игрушки, но его никак не хотели давать… Нам выделили несколько парт на улице, или предложили такой вариант, что мы с 10 до 12 можем заниматься с детьми в большой комнате, обклеив все пленкой, а все остальное время на улице без столов. Мы обсудили с нашей командой и подумали, что лучше остаться на улице. Вывозить детей куда-то из ПВР довольно сложно, потому что они гиперактивные, это могло закончиться чем-то плохим. Когда мы поехали в приют для собак, достаточно много родителей с нами поехали, иначе ничего не получилось бы».
«Первый день был дождь. Остальное время была хорошая погода, и нормально было на улице. Но там дорога, откуда все время надо было убирать детей, и все время падали жуки с деревьев».
«Территория там хорошая, но детям нечего делать, нет ничего подходящего. Они все время куда-то зелазают… Там есть только гамаки с песочницей».
«Это платный санаторий, в который приезжают лечиться достаточно обеспеченные люди. Большое количество пенсионеров, им нужен комфорт. Мамы с детками разных возрастов. В первую очередь администрация думала о том, чтобы обеспечить комфорт клиентам».
«Семьи в ПВР живут уже много времени, накопилась усталость. Большинство из Мариуполя и были эвакуированы в конце марта. Очень многие дети школьники заканчивали учебный год уже в тверских школах. Именно здесь было много родителей, которые работали, минимум один родитель на семью уже работал. Много многодетных семей, по 5 детей, по 3. Один парень 16 лет уже подрабатывает, у него девушка в соседском дворе».
«С клиентами санатория беженцы живут вместе, ходят вместе в столовую, правда едят в другом зале. Рядом с этим ПВР есть жилые дома, где живут дети и подростки, и там было много конфликтов, местные дети говорили довольно грубые вещи… Но в целом отношения с самими людьми больше хорошие, чем плохие. В целом каждый день кто-то из приезжающих туда приносил шоколадки, печенья, чупа чупсы, чтобы мы им раздавали. Был слепой дедушка, который приехал чтобы лечиться, принес нам чупа чупсы. Молодые ребята футболисты приехали тренироваться, принесли шоколад».
«Ну несколько бабушек жаловались, что дети занимают их лавочки. Была прекрасная сцена, когда нас отругала администрация ПВРа, и тут же стояла женщина, ректор местного пед Вуза, которая задорого покупала себе путевку, она сказала: молодцы! как так? почему вы ездите из Москвы? И тут же администратор сменила тон общения с нами».
«Получилась бэби ситтерская немного смена, в том смысле что родители уходили на работу, а мы занимались с детьми. Они не были в коматозе, были нацеленные на интеграцию, социализацию, и при этом они понимали отношение администрации к ним. Родители шли на контакт, когда приходили с работы они приходили, расспрашивали».
«Смена получилась очень про отношения, про менталитет, обнажила за неделю в мини формате все проблемы нашего общества - отношение к волонтерской деятельности, отношение чиновников к тем, кто ниже…»
«Люди просто понимают, что в них тут никто особо не заинтересован. Им демонстрируют, что они тут находятся на птичьих правах».
Дети
«По спискам должно было быть 27 детей. Большинство было возраста до 11-12 лет. Были подростки, которые не приходили. В первую встречу к нам пришли 16 детей, и они дальше приходили все время. Было 2 4-х летки».
«Очень много талантливых детей, которые очень хотят участвовать во всем. Очень много проявляли сами инициативы, сами что-то спрашивали. А без нас они лежали в коридоре в тиктоке».
«Лепили из папье – маше, они такие: а когда мы то-то будем делать?»
«У нас был показательный случай. Мальчик Витя приходил после часу или после обеда. Он говорил, что очень долго спит. А потом он стал просыпаться раньше и раньше, и стоял около нас еще до начала смены».
«Семья там 5 детей, двое подростков, еще двоюродные там же. Сначала Витя и Миша вообще не проявляли к нам интереса, мы подумали что хулиганистые, гиперактивные дети, а потом к нам ходили все пятеро».
«Все, что у нас осталось от лагеря, мы оставили, просто распределили по детям. С этим тоже могут возникнуть трудности, так как там есть конфликты между детьми…»
«Один конфликт – это то, что нам удалось немного исправить, или хотя бы понять за эту неделю. Изначально конфликт возник у родителей. Эта девочка – единственная, кто там живет не с мамой и не с папой, а с бабушкой. Однажды что-то выдавали, и мама одной девочки забрала почти все себе, а бабушка сказала, что надо делиться. Родители жестко поссорились, и дети все это услышали, и стали тоже ее буллить.
У нее родители остались в Мариуполе, и с ними не было связи 4 месяца! Потому что сотовой связи там не было, а для интернета у бабушки нет смартфона. И никто не дал ей позвонить! Оля организовала связь с родителями. Все плакали.
Она нарисовала в первый день какие-то картинки, я говорю давай сфоткаем, бабушке покажем, давайте эти картины пошлем родителям. Она говорит - у меня кнопочный телефон, мы вообще с ними разговариваем достаточно редко. Они 4 месяца не видели ребенка! Они либо сами не просили, либо им никто не давал телефон… Девочка сказала, что родители должны подарить ей телефон на ДР, а ДР в ноябре…
Все конфликтные ситуации конечно она и сама тоже провоцировала. Например, там недалеко от санатория аэродром. Там летел самолет, и она решила пошутить, что он сейчас начнет сбрасывать бомбы… Она тупо на них отыгрывалась, потому что все 5 месяцев что они здесь живут, ее жестко буллили. По итогу смены с ней все стали немного больше общаться. Но лагерь был неделю, а конфликт много месяцев…»
«С ней никто не делится, но она и сама ни с кем не делится. Вторая девочка свои маркеры приносила всегда, а Аня свои не приносила не разу».
«Но получилось, хотя бы на период когда мы были там, немного вписать ее в детский коллектив. Приходилось давать ей советы. Мы видели положительную динамику.
(А потом после смены мы скинулись, купили и отвезли ей смартфон. И она, и бабушка были счастливы).
Она ходит к психологу один или два раза в неделю, но у нее с ней очень плохой контакт. Мы с ней говорим каждый день по телефону минут по 30 по 40, она плохо спит, но не обсуждала это с психологом. Важные темы она почему-то с ним не поднимает».
«За то немногое время, что я была, больше всего про тему военных действий я слышала от Ани. Я чувствовала это как потребность, ей просто надо об этом говорить. Когда мы делали маленький игровой город, напротив своего участка с соседями она построила бомбоубежище. Она же в конце говорила о том, что ей очень понравилась эта тема, что мы вместе как одна семья, делали что-то вместе».
«Было два 4х летних ребенка, и девочка стала в какой-то момент рассказывать, как они уезжали. Это был очень тяжелый рассказ. Мы плели что-то из бисера, и вдруг кажется ниоткуда она начала рассказывать, как они выбегали, как они не успели забрать кошку и собаку. Надрывно, но не плача еще, она рассказывает про те свои воспоминания. А потом она вроде опять забыла, увлеклась бисером. На следующий день был похожий случай, она сказала что хочет носить то украшение на море в Мариуполе. У нее было очень грустное настроение, но потом она опять переключилась.
На четвертый день они начали делиться историями. Второй 4х летний ребенок, Максим, начал мне рассказывать про то, как у него была любимая собака, как они бежали от военных, у которых было много татуировок. Вся улица была в телах, собаку убили. Он боится что эти военные придут сюда и тут всех убьют. Мы на свечке задавали вопрос, что тебе понравилось больше всего? Имели в виду в лагере. А он ответил, что ему понравилось, как его спасли военные».
«Витя был самый удивительный ребенок с точки зрения вовлечения в занятия. Как только он начал что-то делать, мы увидели что это один из самых одаренных детей. У него так развит интеллект и моторика! Я пошла разговаривать с его мамой, говорю у вашего ребенка необычные способности. Он не выбирал из предложенного, а ходил и искал сам, что ему нужно. Мама сказала: «Мы не знали, что у него это есть, поэтому мы всегда отдавали его в спорт, он никогда не был таким усидчивым». Ему так нравилось, что мы хвалили его работы! Он один из детей, которые бежали за нами до самых ворот. Удалось раскрыть способности, но в том числе и проблемы».
«Через какое-то время мы не могли вечером уехать оттуда. Мы складывали вещи в багажник, но они сами залезали в багажник. Они помогали выносить столы. Убегали за территорию и не хотели возвращаться обратно».
«Нам вообще очень повезло с детьми! Хоть и не очень контролируемые, но крутые, живые! Танцевали, по деревьям лазали».
Что делали
«У нас получилась супер активная смена в плане погружения и вовлечения детей. Мы нон стоп все делали, меняли активности по щелчку пальцев. Это при том, что было всего 2 парты, потом лавочки, потом 4 парты».
«У нас не было полноценной программы, мы все время меняли деятельность. Я привезла ноутбук, мы накачали мультиков. Настя из Твери привезла блютус колонку, наставили стулья, они друг с дружкой кучковались как сурикаты, и так 15-16 детей размещались. После супер насыщенного дня у нас был такой вечер».
«Я учитель английского языка, но мы выяснили, что английский не очень интересен. Я привозила журналы для коллажей. Мы выдали белую бумагу, объяснили что такое коллаж. Никто кроме самого старшего мальчика не знал, что это такое. Собирали вот такие коллажи, а один мальчик собрал целую книжку – собрал все свои работы!»
«Я включалась во все активности – валяние, поделки из бисера, вышивание. Мы выкладывали работы на лавочки, это получалось как выставка».
«Оксана с Мариной приезжали на один день и устроили постройку города!»
«Да, мы делали такую штуку, делаем ее в своей школе, когда просто берется какое-то основание, большая картонка. И много-много подручного материала – коробочки, фольга, остатки игрушек, много всего разного. И из всего этого строится город. Рисуется река, строятся дома. Каждый вписывает что-то свое, и получается что-то такое общее, во что можно играть.
Мы в конце добавили туда киндеров, каких-то мелких игрушек. Интересно наблюдать, потому что дети по-разному включаются. Один вроде формально, а потом один вопрос, другой, он включается, остается до последнего, что-то генерит, придумывает.
Часть ребят делали свои села. Село Артемовка, еще какое-то село – называли по своим именам. Они все строили и делали где-то интернет-вышки, или что-то для интернета. В этом городе везде был интернет. Аня изображала свой дом, своих соседей: «Вот тут соседи немного странные, у них и крыша странная, немного поехавшая… А это дом без крыши, в него попал снаряд.
В конце город они абсолютно весь разрушили, часть растащили к себе, и потом это все администрация выкинула. Но в процессе активных игр и прочего такой город почти всегда разрушается. Мы их строили неоднократно, и всегда этим заканчивается».
«Учитывая предыдущий ПВР, мне очень хотелось делать свечки. Была только одна в последний вечер, они сказали, чтобы мы не уезжали и т.д».
«Дети ужасно много все рисовали. Это было самым главным, чем они все время хотели заниматься. Чем угодно, по чему угодно.
«Испачкали куртку, когда рисовали на шоперах. И папа принес эту куртку, чтобы мы уже до конца ее разрисовали».
«Это была успешная смена, все вовлекались. Однажды все утро все красились аквагримом и красили ногти, и пришли даже бабушки».
«У нас не было плана, мы все время подстраивались под обстоятельства. Рисование, лепка, разукрашивание, валяние, бисер, просто менялись обстоятельства. Рисуем на картонных тарелках, лепим из папье маше, рисуем из пластилина. Полная взаимозаменяемость».
Что в итоге
«В конечном счете тот минус, что мы были на улице, это даже было хорошо. Они могли поиграть в бадминтон, могли покататься на велике, но они видели, что делают остальные. Кроме того, получилось что как к беженцам администрация относится, так она и к волонтерам они отнеслась. Мы оказались в одной тарелке. Они вошли в нашу ситуацию».
«Это были такие отзывчивые дети, такие эмпатичные! Они делали какие-то штуки, чтобы нас порадовать. Мы оказались все равны. Мальчики, которые производили впечатление хулиганов, брали эти парты и были счастливы, что они нам помогают. Как будто вся эта фигня с администрацией помогла найти общий язык с детьми. Они никогда не капризничали, они все понимали».
«Ощущение, которое я словила к концу недели: несмотря на то, что они могут между собой ссориться, против общего врага они все вместе. «Вы не хотите, чтобы нам было классно и весело, а нам будет классно и весело!»
«Каждый день мы ходили полчаса туда и обратно, во время пути обсуждали всякие случаи. В последний день очень много обсуждали разных детей. Пытались понять, кому нужная какая помощь дальше».
«Этот ПВР меня сделал гораздо сильнее. В Клину было очень много детей, и там они обязательно ходили на все занятия. А тут мы прониклись, был во многом очень индивидуальный подход, мы познакомились со всеми детьми. Узнали их характеры, истории семей, стали общаться с родителями. Личный момент стал для нас важен с первого дня».
«Я заметила, что контакты получаются лучше , когда на месте какая-то проблема. Или жуткая дыра, или проблемы…
Мне сейчас все больше и больше кажется важным, что будет, когда дети оттуда уйдут. С каким багажом они уйдут. У них будет воспоминание, на которое они смогут опереться, что они не просто были там брошенные и никому не нужные».
---
Бонус трек: заметки Оксаны, строившей с детьми Город
Иду.
- А вы волонтер? - спрашивают дети, гадают между собой, да или нет. Неожиданно почему-то не хочется отвечать «да». Хочется сказать, что я просто человек, пришла к ним, хочу быть тут и делать что-то вместе. Одновременно пытаюсь понять, а почему мне вдруг не хочется с этим соглашаться. Момент как-то быстро и смазанно решается, я что-то отвечаю, дети утверждаются, что я тоже к ним, а я еще долго (да до сих пор, честно говоря) думаю, что в этом вопросе было такого, что хотелось ответить нет.
Сначала казалось, будто слово «волонтер» делает меня просто какой-то функцией, ролью, как будто один волонтер сменяет другого, потом третий, а человека за ними как будто и не остается - поэтому и не хотелось так называться. Хотя ощущалось, что дети, напротив, вкладывают в него позитивный смысл, и чувствовалось, что они хотят, чтобы я оказалась волонтером. Частично это смешение смущает, да, но и в целом этот вариант как-то слишком на поверхности лежит. Чуть позже я зацепила ещё один смысл, который царапнул меня сильнее и, наверное, точнее отражал мои ощущения в тот момент. Мне не хотелось соглашаться с тем, что я волонтер, потому что не хотелось соглашаться с самим фактом, что в жизни этих детей вообще появилась такая категория, как волонтер. Как-то так.
Иду дальше. Кто-то уже знакомый по предыдущим визитам, кого-то вижу в первый раз. Смешно отмечаю про себя, что детские декатлоновские самокаты самые неубиваемые, уже несколько месяцев держатся. Наблюдаю за ребятами, которые плетут из бисера, разговаривают, поддевают друг друга, спорят о песнях. «А в России можно петь украинские песни?» - спросит меня завтра Аня. «Да вроде можно, никто не запрещал», - отвечаю. «А в Украине нельзя было русские песни петь и слушать. А мне они нравятся, я всё равно слушала и танцевала ещё, когда никто не видит».
После обеда строим город из всякого подручного. Кто-то включается сразу, фонтанирует идеями, кому-то нужно время и мостики. Вот, например, Артем - по возрасту на грани между ещё детской заинтересованностью и уже подростковой небрежностью - на скорую руку ставит несколько деревяшек, мол, я типа всё, построил. Выясняем, что домики у него почему-то без окон, без дверей. Предлагаю нарисовать. Тащит фломастер, увлекается, и вот уже рисует вокруг домиков границы территории и выводит название «село Артёмовка». Еще через минуту его селом заинтересуется пара мальчишек помладше, захотят там «поселиться», и после этого факта он, как будто осознав, что делает классную и важную не только для него, но и для кого-то другого (!) штуку, с головой включается в работу. По-хозяйски обустраивает село, потом начинает мастерить хижину чудес из Гравити Фолз и искренне радуется, когда приношу ему в хижину на скорую руку сделанного Билла Шифра.
Город растет. Уже стоит над нарисованной рекой мост из старых наушников, сверкающий небоскреб из коробочек, тоннель для машин. Размечено место для будущей школы и детской площадки. Для себя отмечаю, что все повсеместно проводят интернет, строят вышки и провода для связи и электричества. За час до этого кто-то, понизив голос, рассказывал про папу, который ходил на украинскую базу за фонарями и аккумуляторами, и тогда у них был свет. А кошка родила котят очень невовремя...
Город продолжает расти. Аля уже построила школу, есть дома, дороги, остановка, магазины. Даня и Никита безостановочно придумывают и создают новые объекты, стержни для клеевого пистолета под их натиском стремительно заканчиваются. Девчонки пошли изобретать зоопарк, Таня мастерит для него красивые дорожки. А Аня строит дома - частный сектор. Там и её дом тоже есть. И соседский. И других соседей тоже - правда, они были немного ненормальные. А вот в этот дом попал снаряд, поэтому он, к сожалению, без крыши. А через дорогу от этих домов - бомбоубежище на минус восемнадцать этажей, потому что надо быть готовым ко всему. (с)
А в городе уже есть жители - люди-камни и люди-палочки. Они живут в разных домах, по-отдельности и вместе. Кто-то из мальчишек - то ли Миша, то ли Гриша - тогда я ещё не научилась различать их по родинке - говорит, что потом в этом городе на неделю будет война. Но только на неделю и всё, ничего не сломается.
Добавляем к местным жителям всякие игрушки из киндеров и мелкие машинки. Город оживает ещё больше. У мальчишек битва между Биллом Шифром и Человеком-пауком, кто-то выясняет права на вагон, а неугомонный Витя закончил строгать нож, ему стало скучно, и он тут же своими действиями спровоцировал обсуждение, может ли человек, не создававший объекты, их критиковать. Девчонки населяют зоопарк живностью, в городе появился каток, а у Максима машинки проезжают через тоннель и паркуются в гаражи. Жители расселяются по своим домам, остатки материалов собираются в коробку.
Скоро этот город разберут и разрушат сами же строители, это в общем-то судьба всех стихийно созданных из подручных материалов городов. Особенно, если их негде сохранить в ПВР. Но пока там кипит жизнь.
Вечером на свечке все будут говорить о том, что им понравилось делать за неделю лагеря - лепить, рисовать, плести из бисера, смотреть вместе мультфильмы, будут говорить, что будут скучать, будут обниматься и плакать. А Аня скажет, что ей очень понравилось, что в самый последний день все объединились, как одна семья и делали общее дело, строили вместе город. А четырехлетний Максим вопрос, что ему понравилось больше всего, воспримет по-своему и ответит, что ему «понравилось, как нас военные спасали».
Как-то так...
Здесь можно посмотреть финансовый отчёт об этой смене.