Приводим фрагменты их рассказа "как есть" - прямую речь, которая хотя бы немного создает эффект присутствия и позволяет почувствовать, что мы делаем, и как планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Команда
«Я преподаватель, работаю в лицее НИУ ВШЭ, о лагере узнал из сообщений Веры Башмаковой. Наша команда в основном состояла из преподавателей и лицеистов. Были люди, которые организовывали различные активности, и те, кто помогал перемещению детей — тьюторы. Евгений Климин — преподаватель музыки, он обучал играть на музыкальных инструментах, проводил дискотеку, обучал пайке. Катя Тимакова — творчество, рисование. Мария Волкова с Женей Ройзман проводили творческие мастерские, читали сказки детям от 6 до 1 отряда — русские сказки, и, конечно же, «Одиссей». Женя Ройзман работала на износ, из серии «хорошо, я вечером отдохну, но я все равно пойду к ним». Они с Олафом поставили театр в шкафу. Также Олаф рассказывал детям про вселенные и обучал игре в шахматы. Вместе с ним шахматный кружок проводил Матвей. Матвей, Федя и Оля ставили с детьми спектакль «У Слоненка день рождения», а еще устраивали шумовой оркестр. Оля работала в творческих мастерских с Катей Ивановой, делали пластилиновый театр. Настя проводила занятия по информатике и математике, а также придумывала для детей массу ребусов. Еще одна Настя вела очень популярные у детей занятия по йоге. Катя научила детей вязать котиков и танцевать даже тех, кто совсем никогда этого не делал. Боева София обучала вязанию и была тьютором, помогала с перемещениями. Были и другие тьюторы: еще две Сони, Марина, Аня, Яна, Полина и Рита — наши помощницы, ученицы 9-10 классов, быстро влились в команду и нашли общий язык с детьми. И еще много отличных участников команды. В итоге у нас поработало около 30 человек. Первые пару дней руководила сменой Вера».
«Мне невероятно посчастливилось, что я работала именно в этой команде, с этими людьми, с этими детьми. Я бы поехала туда еще».
«Я была в первые дни, когда тьюторов не было, а педагогов всего было шесть, и в эти дни работа была просто на износ. После того, как приехали тьюторы, стало намного легче, от них было много помощи».
«У нас была отличная команда и классный директор! Спасибо всем!»
«В этой смене много задач было решено и много не решено, и при этом я восхищаюсь этой командой. Огромная честь работать с такими людьми».
Формат лагеря и особенности работы
«К такой работе сколько ни готовься, 90 процентов — это импровизация. Одна из особенностей смены: планировалось около 50 детей, которые там с февраля. А к 27 числу приехали еще 90 детей без родителей, прямо с Донбасса. Так как это территория летнего лагеря, их разделили на отряды по возрасту и были вожатые 3— приехали ребята из педа, выпускники 3 курса. Когда мы уехали, мы их передали этим вожатым. Лагерь — это форма работы с этими детьми, которую выбрала администрация ПВР, потому что за ними нужен присмотр.
Те, кто живет в семьях, ходили в наш лагерь по желанию. Те дети, кого привезли — у них было несколько сопровождающих, и они приходили обязательно.
Первые 2-3 дня было очень сложно организовать активности так, чтобы все занимались тем, что хотят, так как нас было мало. Мы были вынуждены приводить ребят по отрядам. Привели к тебе 20 человек на 50 минут на шахматы - это сильно противоречит идее, зачем мы туда поехали. Когда приехали все наши, мы смогли предоставлять ребятам выбор. Нас было много, и локаций много, мы собирали всех детей и говорили, какие есть возможности, и тьюторы их провожали туда, куда они выбрали. Был общий чат с вожатыми, и каждый вечер мы отсылали им расписание.
Кроме педагогической задачи, был еще юридический аспект. Все преподаватели подписали договор о волонтерской деятельности, мы несли уголовную ответственность за детей. А дети это непростые, никто про них ничего не знает, всякое может случиться. Нужно стремиться дать свободу, но нельзя упускать их из виду».
Дети
«Большую часть нашей смены составляли дети, только что приехавшие из ДНР, без родителей. Это дети, которых по социальным путевкам отправили в летний лагерь, в более безопасное место. У всех есть родственники, они созванивались с ними».
«Большинство из них находились в состоянии острого горя. Непроработанная и замолчанная живая травма. В том числе и потому, что они находятся в колесе обязательной деятельности».
«Одна девочка сказала: «Я не могу веселиться, можно я просто посижу».
«Они не хотят объединяться. На занятия приходят пообщаться и ничего не делать».
«Дети не стремились получать новую информацию, хотя обычно люди любопытны. Целеполагание образования направлено в будущее, а они отсечены от будущего и полностью утратили контроль над ним. В детстве же люди вообще плохо контролируют будущее, за них его кто-то контролирует. А тут тем более».
«Им нужны были спокойные занятия или потупить в телефон. Если им дать полную свободу, то они просто сидели бы или лежали».
«Они все хотели забирать все домой. Все что можно было взять в руки и унести – им это было очень важно».
«Дети ярко бросались к новостям. Одна девочка говорила, что хочет "спать и смотреть новости и больше ничего"... Первые два дня бросались пить. Выходят из душа и говорят: «Вода!»
«В самом начале я читала Пушкина, он не зашел у младших, а старшие слушали. Очень вежливые дети старшего возраста. Они очень хорошо держали лицо. Вообще достоинство детей произвело на меня сильнейше впечатление».
«Дети, которые только приехали, сильно отличались от тех, кто находился там с марта. Они уже учились в школе, говорили что я хорошая учительница, по сравнению с теми, кто был у них. Но их взрослые многие в депрессии. Одна женщина просила у нас воланчики. "Если не играть в бадминтон, можно сойти с ума". Воланчики им выдают, но они старые, они их штопают. Все воланчики заштопанные...»
«Когда я в первые дни проводила кружки, было много детей разного возраста, и я очень удивилась - это какая-то степень отката, замирания. У детей была такая особенность, что они абсолютно не проявляли самостоятельность – например не берут что-то сами, а просят дать, вернее кричат: а где то, а где се… Если вокруг ее этого нет, она как будто замерла. Вокруг нет нужного цвета, и он сразу же обращается ко взрослым. Взрослый – гарант. Сначала я не понимала, что это такое, и только день на третий я стала говорить: давай, возьми сам! Либо сам дойди, либо спроси у ребят. Но сначала у них совсем не было коммуникации».
Что делали
«9.30 преподаватели уже были на локациях, и тьюторы отводили детей на кружки — у детей был выбор из 6-7 кружков. Если ребенок выбрал, например, театр, но через час устал или ему не нравится, тьюторы отводили его куда-то еще. Не получилось договориться о том, чтобы они могли вообще не участвовать ни в чем».
«В моем предыдущем опыте никогда я ничем не занимался настолько без прицела на какой-то результат, который останется после меня. Надо было их просто развлечь. Несколько человек всегда хотели бездельничать, и я им это разрешал».
«Да, за неделю мы не могли ничему научить. Все наши кружки были формой того, чтобы отвлечь, увлечь мирной деятельностью. Чтобы они могли развлечься, расслабиться. Может быть научить мы и не смогли, но могли показать: «Оказывается вон что можно делать!». Это было реально за те сроки, которые у нас были».
«Почти никто не заканчивал свою работу, они плохо делают что-то вместе или большое. Они хотят сделать свою штучку за короткий промежуток времени. Фенечки и бусы шли отлично, а поставить спектакль или сделать к нему декорации — это было сложно. Хотя было два полууспешных опыта театра».
«У меня была развлекательная математика. Мне казалось, что я подготовила задания, которые всегда хорошо заходят, но тут многим было скучновато. Есть разница мотивированный ребенок или нет. Дети пришли с разным бэкграундом и ожиданиями. Есть проблема с концентрацией внимания. Мы переключились на оригами, и оно зашло прекрасно».
«Смешная история со 2 отрядом, когда они пришли на мастер класс по комиксам, но никто не знал, что такое комиксы!»
«Несколько раз мы провели зарядку, потом детей посадили на карантин из-за болезни».
«Все хотели делать что-то очень простое. Никто не довязал даже котиков. Задание должно было быть рассчитано на 2-3 часа работы, и должно было получиться что-то маленькое, чтобы ты положил его в свои вещи или повесил на себя. Дети ходили, увешанные фенечками, кольцами и тд».
«Пластилиновый театр — на первое занятия пришли только те, кто жил там с родителями, они больше готовы воспринимать новое. Другие заходили, не понимали и уходили. А на следующий день младшие привлекли старших».
«Про сумки - это была классная идея. Она проводилась в нескольких ПВР: всем даются сумки, и они их сами расписывают. Нас было три локации, дети могли сделать что-то сами свое и унести домой. Им очень нравилось, что это их личное».
«Я рисовала с детьми. Я никогда не говорила, что они должны рисовать что-то конкретное, можно то можно се, а вообще рисуй что хочешь. И в какой-то момент рисунки стали меняться, и мне кажется я видела прогресс, хотя ступор тоже был. Две девочки вместе рисовали плакат про дружбу. Творчество, возможность делать что хочешь – это им помогает».
«Я вела танцы, вязание и музыкально-психологическую викторину. Танцы не зашли совсем, особенно в первый день, когда все 100 человек вместе с вожатым заставили танцевать, и было не отвертеться – это было не очень. А вот музыкально-психологическая викторина это так: примерно минуту мы слушаем музыку, и по очереди все делятся чувствами. В качестве шпаргалки я выдавала табличку, какие чувства вообще бывают. И с этими детьми был довольно сильный контраст с тем, как это проходило у меня раньше. Очень много отрицательных чувств на совершенно неожиданные вещи. Отрывки, которые должны были вызывать тихую радость, спокойствие- вызывали тревогу, подвох, агрессию. А какая-то жесткая музыка наоборот вызывала покой и удовольствие. Я поняла, что у меня для такого состава мало радостной музыки. Иначе я ставлю музыку – им грустно, ставлю другую – им опять грустно…»
«А какой спектакль делали Олаф и Женя!»
«Часть занятий выносили в беседку, из нашей беседки была видна детская площадка, и они хотели туда. Я задумалась - есть ли время, когда они могут поиграть? Надо в расписании предусмотреть время, когда они могут побеситься. Ведь дети по отрядам никогда не могут побыть наедине сами с собой. Ходят строем, спят по 4-5 человек. Нет возможности поделать то, что хочешь…»
Результат
«Да, хотелось бы чтобы этого не было. Но если это есть, то хорошо, что мне довелось сделать жизнь этих детей немного лучше. Когда мы уезжали, дети были в лучшем состоянии. Было видно, что им стало лучше. Из дезориентированных они превратились в обычных шалунов».
«Это не факт, это надежда. Все мы переживали горе. Оно снова накатывает. Мы чуточку подставили плечо».
«Ближе к концу смены в перерывах дети подбегали и спрашивали, будет ли что-то — пайка, фенечки и тд. Когда мы уезжали, дети подходили обнимали и спрашивали: а вы еще приедете?»
«В самый последний день мы сделали такую штуку. У нас осталось очень много разного материала, и мы решили пустить его в работу. Сначала пришло несколько человек, потом они увидели, что у нас свободная мастерская, мы лепили, рисовали, а кто-то из старших нарисовал вывеску к выставке. Мы говорили: делайте что хотите. И у нас на протяжении трех часов дети не переставали приходить. Их было очень много. Как только они слышали, что у них есть выбор, они садились и делали. В этом творческом хаосе было 3 педагога и 3 тьютора. Тогда же сработала штука «давайте, сами найдите». В последний день они стали ходить сами, обращаться друг к другу. И более того, этого был единственный раз, когда дети помогли нам прибраться».
«А ещё похожее: в первые дни народ хотел феньки одного цвета, а на третий день начался полёт фантазии!»
«Для меня это был потрясающий опыт, потому что ты чувствуешь эмоции детей, и ты их не понимаешь. Но ты видишь вспышку радости, или он расстроился, есть эмоциональная отдача. Иногда на каких-то уроках я садилась и просто говорила с каким-то ребенком. Возможность поговорить даже на что-то отвлеченное – она важнее, чем то что удавалось сделать. Важнее всего проявление заботы, интереса к ребенку».
«Был мальчик, у которого на одной стороне сумки были надписи "Юнармия" и "ДНР", - а потом он сидел, сидел, перевернул, - и на другой стороне появились солнце, цветок, ещё что-то... Сердечко, вроде. И его никто не дёргал для этого, это было что-то своё».
«Я тьютор и много общалась с детьми. Одним из маркеров, что им стало лучше, является раскрепощение и доверие. Сначала говорить было сложно, а потом дети бегут и сами начинают всем делиться. Как не принимать это на себя - я плохой советчик, я наоборот очень эмпатична и вникаю. Я бы не сказала, что я хочу абстрагироваться».
Будущим командам
«Я ощутил, насколько трудно работать в таких условиях, с таким количеством детей. Эмоционально, физически, постоянная жара, духота… Основной совет — не брать на себя больше, чем на самом деле можешь. Хочется взять на себя все, и можно пропустить момент, когда ты уже не можешь. Команде — присматривать друг за другом. 7 дней работать 24 часа в сутки невозможно. Если ты устал, ты малоэффективен, и дети чувствуют твою усталость и раздражение».
«Было пару раз, когда мы собирались пообщаться, съесть арбуз и пофотографироваться. Но в основном наши командные посиделки заключались в том, что мы писали расписание. Мы пробовали составить его так, чтобы у каждого были и работа и отдых».
«Совет – 10 раз подумать, ехать или нет, если чувствуешь, что не в ресурсе».
«И обязательно высыпаться!»
Рассказ директора этой смены читайте здесь.