А еще у них в команде было три колумбийки – студентки местного Университета! Они не говорили по-русски, но в итоге отлично спелись.
Подробности в рассказе казанских команд Лены Джения и Саши Примачек.
Мы стараемся не рассказывать личных историй и не публиковать личных фото участников лагерей для защиты персональных данных. Зато мы приводим фрагменты рассказа команды в виде прямой речи, которая создает эффект присутствия и позволяет хотя бы немного почувствовать, что мы делаем, и как наши планы и концепции сталкиваются с реальностью, которую никто из нас раньше даже не представлял.
Команда
«Для меня этот лагерь начался с того, что я написала Саше письмо, предложила поехать поваром и готовить еду на всех участников и сэкономить на этом. А в результате я оказалась директором с функцией повара.
Мы поехали в Казань. У нас было 2 ПВР, было запланировано два лагеря, изначально 25 и 20 детей. Мы сняли одну большую квартиру на всех волонтеров, идея такая была, что мы там будем жить все вместе, готовить еду и питаться.
На деле выяснилось, что наш список совпал примерно с тем опытом, который был ранее – 15 человек приходили периодически, в районе 10 были постоянно. А Сашины дети разъехались по лагерям, и в итоге было 3 или даже 1 ребенок. Так что у нас получился один лагерь на 2 ПВРа и 2 директора. Команду набирала Саша, потому что я была на другой смене в Самаре. Я смогла привлечь только Женю, а потом мы его делегировали на параллельную смену в третий ПВР».
«У нас в команде было 3 колумбийки! Они учатся на разных факультетах Казанского университета, познакомились в Казани. Одна второкурсница и двое первый курс. Они окунулись в русскую культуру, было много опасений, была большая ведомость. Считалось, что они говорят по-русски, но оказалось что нет… Приходилось говорить только по английски, и для меня это был супер опыт погружения в испанский. В основном они говорили что-то мне, и я переводила, но если мы играем в игры – там все понятно: кидаешь карту, смех и так далее».
«Девушка Андреа – ее называли Андрей, это было очень мило. Ребята очень тянулись к ним, был больше тактильный контакт, и простыми фразами они говорят. Они учились друг у друга. Благодаря им, у нас был спонтанный урок английского, испанского и еще латышского языка. Ребята выучились простым фразам, а девчонки подтянули русский».
«Я заметила отсутствие акцента. Для меня это колоссальный опыт международного лагеря. Я разговаривала с девчонками в последний день, они повели меня в аутентичное кубинское кафе в Казани. У них был спор, что тут происходит, но в силу возраста они не особо интересуются, и это даже хорошо. Они много смеются, много говорят между собой. Но очень жаркая и эмоциональная культура не проявилась в деятельности. Мне приходилось зажигать не только детей, но и колумбиек. Даже во время вышибал они умудрялись сидеть в телефонах. Мне не хватило физической активности от них и для детей. В Туле невозможно было вытащить с площадок, а здесь не было такого. Я ждала от колумбиек какого-то флешмоба и вообще огня. А они скорее перетащить вещи, сходить в магазин…»
«Зато в конце все колумбийки в восторге от нежности, они так почувствовали детей… Мы боялись, мы не ожидали от них. Когда Полина упала в лужу, Андреа упала вместе с ней, когда хотела ее вытащить, и тоже была вся грязная. А Валентину дети звали Виталиком».
«Казанская Настя заполнила анкету как человек шахматный, но оказалось что она просто врубается в ситуацию и здорово все делает. Настя была точна как часы, она приходила всегда вовремя и чуть чуть заранее, была готова. Причем те же парни, которые играли на укулеле, они же сели за шахматы. Настя лавировала между тремя досками с людьми разного возраста, которые не общались между собой. Мне стоило огромных усилий выгнать ее на обед».
Дети и взрослые
«Детей иногда не пускали к нам, потому что надо читать, надо сидеть… Детям от взрослых передается страх - сейчас будет новая школа…
Бабушки очень жестко обращаются с детьми. Мне досталось, когда мы немного задержались, бабушка очень сильно на меня кричала. Мало приятного, но их можно понять – стресс, нервы, недоверие к чему-то новому. А среднее поколение прекрасно».
«А в другом ПВР бабушки нас обнимали… Наверное еще имеет значение проведенное время, они просто не успели оттаять».
«Одна девочка практиковала английский, прекрасно рисовала, но ее с нами не пускали, потому что мы задержались на час. Ребенок был в восторге, но бабушка очень авторитарная. Девочку было жалко, потому что мы как раз дали ей послушать песню и хотели поставить танец на следующий день…»
«Перед школой я заметила больше общее напряжение».
«Я безумно обрадовалась, что вышел мальчик Дима и позанимался с Женей, хотя бабушка сказала, что ему ничего не нужно. Но оказывается иногда мы не в силах уговорить родителей, чтобы они порадовались. Эта тревожность уйдет только с годами».
«В первые дни бабушки напрягались, что я разрешаю детям сидеть на столе. Там было одно общественное помещение – на кухне. Там было комфортно играть, но для некоторых игр там надо было сидеть на столе. В конце мы с ней очень душевно общались, а в начале она конкретно нас ругала. Она пыталась взять ведущую роль, но не так то просто у меня ее забрать. Напряг был, но я своим дружелюбием смогла побороть это. Потом она попросилась с нами на фестиваль, но я открыто ей сказала, что я не смогу ее взять, и в итоге она на меня не обиделась».
«Были попытки отжать у нас эту территорию, включать телевизор, есть. Ну просто потому что у них это единственное общественное место. А в последний день, когда после лагеря я уже зашла просто так, я зависла там надолго – пришли и дети и бабушки, мы просто поиграли, попили чаю».
«Бабушки, которые вечером бузили на нас, что наконец-то мы уходим и они смогут посмотреть телевизор, они на следующий день вырезали у меня квадригами, играли в деревянный тетрис, сначала подсказывали детям, а потом откровенно забрали его и стали между собой играть».
«Есть два подхода - воспитание условно для матерей и отцов. Матери больше стараются детей защитить, а отцы может быть готовы и отпустить. Хотя матери и отцы бывают разные. Мы стараемся детей от всего защитить, одеть, чтобы не бегали по лужам. А есть подход - пусть бегает, и соску на 4 ребенке не моешь. Они своих детей слегка запирают и никуда не пускают. А здесь мы немного расширили границы, и в итоге родители были за это благодарны. Хотя я не понимаю, о какой благодарности может идти речь, когда мы стараемся на самый маленький уровень компенсировать то, что они потеряли».
«Если мы их от всего бережем, ПВР превращается в тюрьму. А если мы их свободно отпускам, ПВР становится санаторием».
«В начале лагеря одна мама была тревожная, а потом, когда ее дочка упала в пруд, полностью погрузившись туда, хотя он был по колено и ее сразу вытащили оттуда, я подошла к маме и сказала, что вот так произошло, девочка не виновата… И мама восприняла все это с улыбкой и с юмором, и девочке ничего об этом не сказала, к концу лагеря она восприняла такую политику, что это нормально.
Она не хотела отпускать с нами младшего ребенка, потому что боялась за его поведение. Но на деле, как только он выходил из ПВРа, он нас слушался. Я его водила за руку, хвалила, говорила что он хороший, он очень этому удивлялся».
«Политика запереть детей приводит к тому, что они становятся безбашенными, но буквально нескольких часов нормального общения хватает, чтобы это изменить».
«Мы в субботу ездили на этнографический фестиваль «Крутушка» и провели там целый день. Запомнился момент с Полиной, когда она подошла к какому-то продавцу и рассказала свою историю, наверное что они беженцы, и он дал ей бесплатную игрушку. И все дети побежали к этому продавцу, она испугалась и тут же вернула эту игрушку. Насколько они начинают этим манипулировать и чувствуют себя жертвами?»
Что делали
«Как всегда на моих сменах, привлекались взрослые. Во всех ПВРах я понимаю, что лагерь детский, но само наличие его в ПВР существенно оживляет жизнь самого ПВР и взрослых. Когда взрослые даже просто смотрят на то, что происходит с их детьми, они оттаивают, начинают говорить на все темы. В конце мы тепло расстаемся с детьми и взрослыми. Я понимаю, что это детский лагерь, но он помогает всем людям без исключения».
«Мы работали по запросу, мы хотели делать танцы, они хотели учить языку. А дети хотели расслабляться, отдыхать».
«Если бы было больше детей, я бы себя раскачивала, а так я была в расслабленном состоянии. Маленькое количество детей – это шикарный лагерь! Когда мы их ведем в парк, нет тревоги».
«Перед тем как ехать, я слегка опаздывал на поезд, ходил по квартире и пихал все, что попадалось под руку. Например я взял немного Ардуино – это набор для обучения программированию. Совершенно случайно оказался набор с эпоксидкой. Купил микроскоп, и мы в него прекрасно рассматривали. И в последний момент я сунул штатив.
Хорошо пошло укулеле, и я добавил еще флейту вистл, на мой взгляд она проще чем блок флейта для начинающих. Укулеле тем и хороша, что некоторые могут прямо сразу сыграть что-то. С девочкой пели «На часах 00», она к концерту выучила 4 аккорда. За неделю можно выучить простейшую песенку. Вот, можно сыграть Барыню, Под горкой под горой, давайте покажу!»
«Я учитель сольфеджио, я занимаюсь электронной музыкой, и мне нужно делать всякие примочки, поэтому и получается музыка + Ардуино, и примерно для того же самого нужна и эпоксидка. Ну и я многодетный папа и мужик с богатым опытом. Причем если в муз школе то, что я умею вырезать ножиком, никому не надо, здесь мы делали тростниковые дудочки – бздюльки. Во время прогулок по парку мы вырезали много инструментов».
«Музыкальные школы у них вообще такая же немодная тема, как у нас. Но музыкальные уроки очень востребованы потому, что это личное общение. И на них это действует. К тому же, у каждого музыканта есть свой опыт, и каждый от себя придумывает. Что в итоге – утащила она с собой сережку из эпоксидки, или утащила умение играть 4 аккорда? Это по сути одно и то же. Эти дети утащили индивидуальное общение, интерес к себе, взаимодействие с человеком».
«Вокруг Жени в первые дни у нас по сути сплотился лагерь. Дети разбирали укулеле, сразу накидывались на Женю. Мы играли в настолки, но основным моментом было укулуле. «Пока укулеле занято, мы так и быть поиграем в настолки». Выйти из своего номера имело смысл ради музыки».
«Кто-то из девочек думала, что он пошутил, что у него есть дети - такая у него простота общения. Он ничего не требует, не хочет, а с ним можно приятно провести время. Это ценнее, чем аккорды».
«Они учили, подстукивали, были постоянные импровизации, живой настрой. Нам попался Женя с музыкой, а мог быть человек с чем-то другим, но самое главное, что это была жизнь. Вы выносите не материальное, а навыки и жизненный опыт. Про Женю была присказка – «только бы он не уезжал».
«У меня не было каких-то особых талантов, я была такой поддерживающей силой. Это был мой первый опыт общения с детьми, и мне очень понравилось».
«У нас не было итогового концерта, но каждый день был чему-то посвящен. Один день мы готовили целый день поэтапно творожный торт. Второй рисовали на сумках. Один день занимались музыкой. Классно было, что дни были тематически поделены, а вторую половину дня мы проводили на природе».
Что в итоге
«Ставится передо мной вопрос – какие знания, умения и навыки я могу им дать за 2 дня, за 5 дней? Когда препод общается с детьми, он с одной стороны дает ЗУН, с другой он формирует общение и занимается энергетическим менеджементом. Есть преподы - вампиры, а есть наоборот те кто заряжают. Здесь речь шла вообще не про ЗУН. Мы приехали, чтобы давать людям счастье. По сравнению с моим прошлым лагерем, где было очень тяжело, здесь счастье было сделано на полную катушку.
Через что давать это счастье? Это второстепенный вопрос. В музыкальной школе мы жертвуем счастьем ради того, чтобы научить играть расходящиеся гаммы. А здесь ничего такого не надо».
«Мы давали им бацать на своих укулеле… Символ педагогики – это пеликан, он выкармливает детей своими внутренностями, что ж тут укулеле жалеть…»
«Мы замечаем только то, что можно назвать словами. Здесь разговор идет про какую-то очень глубокую эмоциональную музыку, которая в прошлом лагере была очень тяжелая. Несмотря на какие-то позитивные вещи, смена там была очень стрессовая для всех. Здесь наоборот - в самой глубине было счастье!»
«Я вообще думал - вот, за счет благотворительного фонда я здесь отдыхаю – хожу по Казани, оттопыриваюсь в санатории… Но то же самое было и у детей!»
«В детском доме и такие занятии и сякие, очень много денег, без конца им все покупают, возят в театры, их от всего тошнит, они хотят просто посидеть, но бюджет надо осваивать. А человеческого дают очень мало. Здесь с деньгами так себе, а привезти человеческое у меня получилось, а у моих коллег еще больше. А это сейчас самое главное, что им нужно».
«Они оказались в незнакомой обстановке, в которой лучше всего детей никуда не пускать. А мы их отправляем на биологическую прогулку, откуда они возвращаются все в паутине, но совершенно счастливы».
«То, что мы сделали – здорово, но ведь этого же очень мало! «А че так можно было?» - вот то что мы им привезли. Это меняется и за неделю, и за день, и за час. Не будут они сейчас играть на укулеле, а вот в течение жизни большой шанс, что кто-то из них этим займется. Это же касается и ардуино, и эпоксидки, и того что в такой сложной ситуации можно не запираться в своих номерах, а пойти гулять по территории».
«Им надо показать, что счастье не зависит от обстоятельств. В любой стране ты можешь найти друзей и быть счастливым».
«Родители научатся иногда вспоминать такие ситуации, например если ребенок упадет в грязь, что можно реагировать по-другому».
«Один мальчик в Туле сказал, что он думал, что он дебил, и через месяц я увидела, что он стал снисходительнее относиться к себе, и дети стали относиться к нему более тонко. Настя сказала - я думала я какая-то не такая, а оказывается я такая. Я чуть не плакала, потому что это и про меня».
«Они через нас находят общение. А я нашла в Казани работу и вернулась во фламенко».
«Мы дарим детям кусочек лета» - это так и было».
«Сначала мы приезжаем, и такая напряженная атмосфера, непонятно кто это… Можно просто жить и не заморачиваться. Они жили уже несколько месяцев в Казани, но разрозненно. А теперь не удивлюсь, если они продолжат прогулки на Черное озеро».
«Родители очень выдохнули, когда узнали, что мы будем ходить на прогулки. Им действительно не приходило в голову, что так можно!»
«Мама Сережи в последние дни рассказала, что привела его сначала под угрозой отобрать телефон. А в конце он прижался к маме, и она говорит – все, не будем играть, им уже надо уезжать, но я сказала тащи, и мы еще поиграли. Это была полностью их инициатива, но я ее поддержала. В этот день им настолько ценно было это время, что они не стали тратить его на споры, а быстро договорились во что и как играть. Хотя раньше тут было то, чего я не видела раньше – постоянная конкуренция, конфликты с драками… А тут даже бабушки выключили телевизор».
«А закончить все это мне хочется огромной благодарностью. Я познакомилась с людьми с огромным сердцем! Я словила пару хейтов, что вы едете туда, чтобы закрыть какие-то свои интересы. Но я не увидела ни грамма своего интереса, это люди которые полностью себя отдавали, независимо от опыта, возраста и всего остального. Вся смена была душевная, как сегодняшний разговор!»
«Настя с ребятами договорились, что будут продолжать заниматься шахматами по зуму. Один мальчик возвращается в Мариуполь, мы выдали ему с собой комплект, чтобы он сам мог заниматься».
«Полине был бы важен вистл, но с ней не будут заниматься, ее родители материалисты».
«Я готов продолжать с ними заниматься по скайпу, есть такой опыт. Есть опыт занятий укулеле на дистанте, это хуже чем вживую, но работает. Надо до них донести, что мы реально готовы. Если у них будут проблемы в школе, пусть они нам звонят или пишут, и мы это обсудим».
Финансовый отчёт о смене.